Я и мое отражение - Карина Тихонова Страница 58

Потомок Кисы Воробьянинова. Помните бессмертное: «Поедем в номера»? Похоже, правда?

Спорить я не стала. Вылезла из-под теплого одеяла, нашла халат, валявшийся на полу. Завернулась в него, затянула пояс и, зевая, побрела за родственником на производственное совещание.

Дядюшка впустил меня в ванную, запер дверь и решительно уселся на опущенное сиденье унитаза. Занял, так сказать, лучшее место.

Мне ничего не осталось, как присесть на край ванны.

– Ну? – сразу приступил к делу дядюшка. – Ты все обдумала?

Я вздохнула.

– Я болела, – напомнила я.

– Ну и что?

– Не до того было!

– Понятно…

На лице дядюшки снова заиграла неприятная ухмылка, которую я видела в прошлый раз.

– А когда будет «до того»? – поинтересовался родственник.

Я не ответила. Просто молча почесала нос. При том разброде и сумятице, которая царила в голове, лучше мне сейчас говорить поменьше.

– Понятно, – повторил дядюшка.

Облокотился на бачок, закинул ногу на ногу.

– Что ж, – начал он, – ты, видимо, не понимаешь всей серьезности положения. Объясняю: после шестнадцатого ноября твоя жизнь будет стоить пять копеек. Вру, она и того не будет стоить. Тебя тихо-мирно уберут со сцены, никто даже не поинтересуется причиной смерти.

– Почему не поинтересуется? – удивилась я.

– Во-первых, потому, что Женя была наркоманкой.

Я вспомнила то, что мне сказала Ольга, и перебила дядюшку.

– Кстати, это правда, что Женю посадили на «колеса» именно вы?

– Не я, – быстро отказался дядюшка. – Лена.

– Зачем?

Он пожал плечами.

– Чтобы лучше контролировать, разумеется! Вот и подумай хорошенько, сильно ли удивятся окружающие, если наркоманка со стажем умрет от передозировки?

Я плотнее стянула халат на груди. Меня начинало знобить.

– Ты чего? – забеспокоился дядюшка. – Снова заболеваешь? Не вздумай! Времени нет!

– Не заболею, – пообещала я. – Не бойтесь.

– Я не за себя, а за тебя беспокоюсь…

– Да-да! – перебила я снова. – Я поняла. Вы дело говорите, не нужно лирических отступлений.

Дядюшка посмотрел на меня с тихой ненавистью. Он органически не переваривал женщин, которым не нравился. А мне он не нравился настолько, что я не могла этого скрыть.

– Что тебя интересует? – спросил он.

– Объясните, что должно произойти на этом дне рождения, – сказала я. – Меня должны кому-то предъявить живой и здоровой. То есть не меня, а Женю. Правильно?

Дядюшка поколебался.

– Ну, в общем, правильно.

– Подробнее, пожалуйста, – велела я.

Дядюшка вздохнул.

– После тридцатилетия Женя, по условиям завещания своего отца, получает весь основной капитал.

– А Женин отец ее когда-нибудь видел?

Дядюшка покачал головой.

– Хороший человек, – пробормотала я. – Деньжат дочке отстегнул, и хватит с нее.

Дядюшка снова ничего не ответил. У меня складывалось ощущение, что он не хочет говорить об этой темной семейной истории.

– Продолжайте, я слушаю, – поторопила я.

– Для того, чтобы получить капитал, нужно исполнить некоторые формальности, – неохотно продолжал дядя. – Ну, и конечно, наследница должна быть жива-здорова. Приедут душеприказчики…

– А они Женю раньше видели?

Дядюшка кивнул.

– Раз в год. На дне рождения.

– Значит, они с ней практически не общались?

Он покачал головой.

– Они знают, что Женя употребляла наркотики?

– Знают, – неохотно обронил дядя.

– И что?

Он высоко поднял брови.

– И ничего! По условиям завещания они не обязаны следить за ее моральным обликом! Для этого у Жени есть родная тетка!

– Ну да, – спохватилась я. – Я и забыла, что Жене так повезло. В общем, я так понимаю, что посторонним людям на девушку было наплевать. Жива – значит проценты с капитала капают. Умерла – значит…

Тут я остановилась и посмотрела на дядюшку.

– Кстати, а что было бы с деньгами, если б Женя умерла до своего тридцатилетия?

– Ты зришь в корень, – угрюмо похвалил дядюшка. – Капитал распределяется между тремя благотворительными фондами.

– А душеприказчики, случайно, не состоят в учредителях этих фондов?

Дядюшка кивнул.

– Ага! – сказала я деревянным голосом. – Выходит, им было выгодно, чтобы Женя сидела на наркотиках! Им была выгодна ее смерть! Выходит, это всем было выгодно!

Дядюшка промолчал. Я посмотрела на него с отвращением и сказала:

– Ну и сволочи же вы!

– Не я, – начал дядюшка, но я не дала ему договорить.

– Да, да, не вы! Я все время забываю, что главная негодяйка – ваша жена, а вы у нас белый и пушистый!

– Не паясничай!

Я перевела дыхание и стиснула зубы.

Все равно уже ничего не исправить. Женя погибла, а следом за ней могу погибнуть я. При таком раскладе, который мне нарисовал дядюшка, я действительно никому не нужна. И мои шансы дожить до собственного дня рождения в апреле равны нулю.

Если я не предприму встречных шагов для обеспечения своей безопасности.

– Что вы предлагаете? – спросила я дядюшку.

Он выразительно расширил глаза и уставился на меня.

– А ты как думаешь?

– Давайте я как-нибудь отсюда удеру, – предложила я. – Помогите мне!

Дядюшка снисходительно усмехнулся. Действительно, что за глупости я болтаю!

– Ну, да, – опомнилась я. – Это же не в ваших интересах.

– Конечно!

– В ваших интересах дождаться дня рождения, после которого все деньги перейдут ко мне.

– К нам, – поправил меня дядюшка очень тихо.

– К нам, – повторила я. – Интересно, какие гарантии вы хотите от меня получить?

Дядюшка поднялся со своего сидения и прошелся по просторной ванной.

– Я хочу, чтобы ты подписала одну бумагу…

– Доверенность на получение денег, – догадалась я.

Дядюшка любезно оскалился.

– А тетушку куда денем? – поинтересовалась я.

– Это вопрос, – согласился дядя. – Можно сказать, главный вопрос.

– Вы же не думаете, что она позволит нам вытолкать ее из теплого стойла…