Атаман. Охота на отражение - Андрей Воронин Страница 6

По меркам ГУВД капитан Ревякин был молод и для своего звания, и для занимаемой должности. А был он, ни много ни мало, следователем по особо важным делам. И это в двадцать семь лет! Сам Ревякин по этому поводу загадочно улыбался и говорил: «Уметь надо».

А он — умел. Даже у тех, кому Сергей Ревякин был глубоко неприятен, не вызывала никакого сомнения компетентность молодого следователя. И вопросов о наличии некоей «волосатой лапы», пропихнувшей его на этот пост, не возникало вообще. Просто потому, что таковой лапы в семье Ревякиных отродясь не было.

И династической преемственности тоже не наблюдалось. Отец Сергея работал в обслуживающем персонале курортного комплекса, а матери у следователя не было уже давным-давно.

Три недели назад ему отдали в разработку дело об убийстве. В порту к одному из волнорезов прибило тело, завернутое в полиэтиленовую пленку. Тело выловили баграми рабочие и немедленно, не разворачивая его, вызвали портовую милицию.

Прибыла оперативная группа, посмотрела. Зрелище было — не приведи господь! Молодого парня исполосовали так, что места живого не было. Это было явно не случайное и точно не бытовое убийство. В быту все нисколько не красивее, напротив. Но такое.

Однозначно: пытали этого пацана еще живым. А потом, когда неизвестным мучителям надоело глумиться над человеком, они аккуратно пробили ему сердце чем-то вроде заточки или стилета.

Дело забрало себе ГУВД и передало тощую картонную папку прямо в руки молодому и хваткому следователю Ревякину.

Тот взялся за установление личности покойника. И обнаружил, что установить ее не представляется возможным. Лицо — от него мало что осталось. Зубы? Крепкие, здоровые, без пломб и повреждений. Отпечатки пальцев, правда, сняли. Но толку — никакого. Этот парень, кем бы он ни был, не проходил ни по одному делу.

Ясно, пожалуй, было только то, что убитый — кавказец. Это доказывалось и строением черепа, и особенностями волосяного покрова на теле, и цветом кожи — характерно смугловатым.

Кавказец — это хреново. Публика с этих ненормальных гор всегда отличалась повышенной склонностью к выяснению каких-то отношений по-свойски, ножом и пулей. И вообще кавказец сродни стихийному бедствию. И пусть себе морщат лбы в гримасе отвращения всяческие сторонники пацифизма и того, что все люди братья. Любой человек, не понаслышке знакомый с криминальной средой, знает: южане — это проблемы.

Нет, тут речь не о нормальных людях с Кавказа. Те спокойно приезжают, селятся, вливаются в общество, не замыкаясь при этом в диаспоры, не растекаясь по кланам, каждый из которых в чем-то сродни сицилийским объединениям.

Дело на поверку оказалось крайне неприятным. И в течение первых пяти дней расследования Ревякин не узнал о погибшем ни крупицы нового, за исключением того, что ему рассказали судмедэксперты.

А потом произошло второе убийство.

Девушку нашли недалеко от курортного комплекса «Лазурный». Почерк и метод были такими же, как в прошлый раз. И девушка тоже оказалась «кавказской национальности». Как и в прошлый раз, больше не удалось узнать ничего. Только и пришлось связать между собой первое и второе происшествия. И того парня в порту, и девчонку убивали одинаково.

Ревякин рискнул даже сказать, что это серия. Типичная серия, только пока еще не проявившаяся настолько, чтобы понять, в чем ее суть, где искать зацепку для дальнейшего поиска. То, что жертвы кавказцы, — этого маловато.

Маньяки — они ведь очень логичны. Они всегда имеют некую зацепку для своих убийств. Или этим негодяям достаточно того, что намеченная жертва родом из Грузии, Осетии или той же злополучной Чечни? Право же, такой вариант казался куда менее предпочтительным.

Но капитан, наученный, что жизнь редко идет на поводу у человека и раскладывается в нужный «пасьянс», все-таки настроился на худшее. В частности, на то, что серия убийств получит продолжение.

Что и произошло сегодня ночью.

Капитана подняли с постели в пять утра — ровно на полтора часа раньше, чем он привык просыпаться. Он выслушал короткий доклад с места происшествия и немедленно отправился туда, открыв в машине форточку, чтобы хоть как-то отогнать сон. Прохладный ветер августовского утра действительно оправдал надежды капитана — к месту убийства он прибыл уже вполне свежим.

На сей раз это была самая окраина Хостинского района, крохотная улочка, не отмеченная ни на одной туристской карте, известная, пожалуй, только здешним жителям. Улица почему-то носила имя Пожарского. Хотя, наверное, даже самый дотошный и эрудированный историк не смог бы сказать, какое отношение имеет московский князь к приморскому Сочи.

Улочка была аховая. Судя по застройке, она появилась в тридцатые годы прошлого века. Двухэтажные деревянные дома барачного типа, обшитые узкой доской, покрашенные в грязнокоричневый цвет, ощутимо просели посередине. Тротуаров тут не было — только щербатая донельзя проезжая часть, обрамленная пыльной грунтовой обочиной.

Милицейские машины и люди скопились как раз посередине этого заповедника трущоб. Красно-синие отблески плясали на окружающем, медленно тускнея по мере того, как восток краснел зарей.

Ревякин поставил свой «фольксваген» в десятке метров от оцепления, вышел и направился к толпе. Его не остановили — то ли знали, то ли поняли, что так уверенно и спокойно шагать может только уполномоченное лицо.

— Приветствую, Григорий Аркадьевич, — сказал Ревякин медэксперту.

— Здравствуй, Сережа! Ну, хоть у тебя хватило такта не начинать здесь бодяги с «добрым утром».

— Какое оно к чертям собачьим доброе! — отмахнулся Ревякин.

Григорий Аркадьевич помахал в воздухе руками в резиновых перчатках.

— Гадость самая настоящая, — сообщил он.

— Опять наш случай? — спросил следователь.

— Думаю, да. Снова девушка, снова кавказской наружности, насколько это можно определить по тому, что осталось от лица.

Ревякин посмотрел на тело, лежавшее неподалеку и накрытое серой простыней. Около тела топтались двое здоровенных милиционеров. Ревякину они знакомы не были, из чего Сергей сделал вывод: местные.

— Кто нашел? — спросил он.

Ему ответил оперативник из группы, прибывшей на место преступления.

— Бомжик местный. Вон он стоит! — опер махнул рукой в сторону очень неопрятного мужика, стоявшего у дежурного «козлика» и, судя по обреченному виду, уже мысленно примерявшего на себя тюремный клифт.

— Пошли, — скомандовал Ревякин.

Они подошли к бомжу.

— Фамилия!

— Ярошев, — ответил бомж.

— Как ты ее нашел?

— Эту. покойницу-то?

— Да, именно покойницу.

Бомж остервенело почесал голову. Капитан Ревякин машинально отодвинулся подальше.

— Так это. Я домой шел. Вон тут живу, одна тетка мне флигелек сдает.