Приятельница мадам Мегрэ - Жорж Сименон Страница 6

— Ты, малыш, свободен? Зайди-ка на минутку.

Так еще один отправлялся по следу.

Исчезнувший чемодан искали повсюду: во всех вокзальных камерах хранения, у всех скупщиков старья.

Юный Лапуэнт, может, был и неопытен, но в высшей степени ответствен и ничего не придумывал.

Стало быть, в мастерской Стёвельса утром двадцать первого февраля стоял чемодан, которого в пять часов, когда туда пришел Люка, уже не было.

С другой стороны, насколько могли вспомнить соседи, Стёвельс в этот день вообще не выходил, да и Фернанду ни с чемоданом, ни с каким другим большим тюком никто не видел.

Может, приезжали за сделанной работой? Это тоже выяснили. Посольство Аргентины забирало документ, для которого Стёвельс изготовил роскошный переплет, но документ был небольшой и посыльный нес его под мышкой.

Мартен, самый образованный человек во всей уголовной полиции, больше недели работал у переплетчика в мастерской, придирчиво перебирал его книги, вникал в то, что делал Стёвельс в последние месяцы, разговаривал с его клиентами.

— Человек он поразительный, — заявил Мартен. — У него самая изысканная клиентура. Все ему полностью доверяют. Кстати, он выполняет работы для многих посольств.

Но и за этим ничего таинственного не скрывалось.

Посольства обращались к Стёвельсу, потому что он был специалистом по геральдике, у него были прессы и штампы самых разных гербов, что позволяло ему делать на переплетах книг и на документах всевозможные тиснения.

— Вы недовольны, патрон? Вот увидите, все это нас непременно выведет на след.

И славный неунывающий Люка показал на сотни листков, живо приведя их в порядок.

— Зубы ведь в печке нашли? Они же туда не сами попали. И кто-то отправил телеграмму из Конкарно, чтобы завлечь туда Фернанду. На синем костюме, висевшем в шкафу, были пятна крови, которые тщетно пытались вывести. Господин Лиотар может делать и говорить все что ему угодно, я исхожу из фактов.

Однако бумажный хлам, опьянявший бригадира, комиссара удручал, и он мрачно глядел на все это своими зеленоватыми глазами.

— О чем задумались, патрон?

— Ни о чем. Я в нерешительности.

— Думаете, его надо освободить?

— Нет, я не об этом. Это дело следователя.

— То есть вы бы его освободили?

— Не знаю. Я с самого начала в нерешительности, браться ли мне самому за это дело.

— Как хотите, — раздосадованно ответил Люка.

— Но это нисколько не должно мешать тебе продолжать свою работу. Если мы сейчас упустим время, потом концов не соберем. Всегда одно и то же: как только вмешивается пресса, всем есть что сказать, а мы тонем.

— Но я все же нашел того шофера, и другого, о котором мадам Мегрэ рассказывала, тоже найду.

Комиссар снова набил трубку и открыл дверь. Рядом в комнате не было никого. Все разбежались, все занимались фламандцем.

— Ну что, решаетесь?

— Пожалуй, да.

Не заходя к себе в кабинет, Мегрэ вышел из полицейского управления и сразу остановил такси.

— Угол улиц Тюренн и Фран-Буржуа!

От этого словосочетания, с утра до вечера звучавшего в ушах, начинало просто тошнить.

Зато у жителей квартала был настоящий праздник. Все по очереди могли увидеть свои фамилии в газетах. Стоило какому-нибудь лавочнику или ремесленнику зайти в «Большой Тюренн», чтобы пропустить рюмочку, как он тут же встречался с полицейскими, а перейдя дорогу и оказавшись в «Табаке Вогезов», где подавали прославленное белое вино, попадал в объятия репортеров.

Десятки раз их спрашивали, что они думают о Стёвельсе, о Фернанде, об их привычках и поступках.

Поскольку трупа не было, то есть не было наверняка известно, что он был, — налицо ведь было только два зуба, — все это скорее напоминало комедию, чем драму.

Мегрэ вышел из машины у «Большого Тюренна», заглянул в кафе, не увидел никого из своих и прошел несколько шагов до переплетной мастерской, где вот уже три недели, как были опущены ставни и закрыта дверь. Кнопки звонка не было, и Мегрэ постучал, зная, что Фернанда должна быть дома.

Выходила она только по утрам. Каждый день с тех пор, как арестовали Франса, она в десять часов утра уходила из дома с судками — тремя кастрюльками, входившими одна в другую и запиравшимися общей металлической ручкой с деревянной рукоятью.

Это была еда для мужа, каждый день она на метро ездила с судками в тюрьму Сайте.

Мегрэ пришлось постучать еще раз, только тогда он увидел Фернанду, поднимавшуюся по лестнице из полуподвала в мастерскую. Она узнала его, обернулась, что-то сказала кому-то невидимому и наконец открыла дверь.

Она была в домашних тапочках и клетчатом переднике. В этой располневшей ненакрашенной женщине никто и никогда не узнал бы ту, которая некогда подлавливала клиентов на узких улочках, прилегающих к Севастопольскому бульвару. Фернанда, похоже, была домоседкой, аккуратной хозяйкой, весь ее облик говорил именно об этом; к тому же она, видимо, до недавних событий и нрава была веселого.

— Вы хотели меня видеть? — спросила она с некоторой усталостью в голосе.

— У вас кто-то есть?

Она не ответила, и Мегрэ пошел к лестнице, спустился на несколько ступенек, глянул вниз и нахмурился.

Ему уже докладывали, что поблизости все время вертится Альфонси, охотно потягивающий аперитивы с журналистами в «Табаке Вогезов», но не рискующий и носа сунуть в «Большой Тюренн».

С видом своего человека в доме Альфонси стоял посреди кухни, где на плите что-то варилось; он слегка смутился, но тем не менее поглядывал на комиссара с усмешкой.

— Ты-то что здесь делаешь?

— Как видите, пришел в гости, как и вы. Это ведь мое право, не так ли?

Когда-то Альфонси служил в уголовной полиции, правда, не в бригаде Мегрэ. Несколько лет он был сотрудником полиции нравов, но в конце концов ему дали понять, что, несмотря на высоких покровителей, больше его терпеть не желают.

Альфонси был маленького роста и всегда носил туфли с очень высокими каблуками. Мало того, ребята подозревали, что он еще и подкладывал под пятки колоду карт. Одевался он всегда вызывающе изысканно, на пальце носил кольцо с бриллиантом. Бог его знает, настоящим или фальшивым.

На улице Нотр-Дам-де-Лоретт он открыл частное сыскное бюро, в котором был и хозяином, и единственным служащим; в подчинении у него была только странноватая секретарша, в основном исполнявшая обязанности его любовницы, но ночам их вместе видели в кабаре.

Когда Мегрэ сообщили, что Альфонси трется на улице Тюренн, комиссар прежде всего подумал, что он ловит рыбку в мутной воде, то есть надеется чем-нибудь поживиться, раздобыть сведения, которые можно дорого продать журналистам.