Чудо в пушистых перьях - Татьяна Полякова Страница 6

— Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего, —пробормотала бабка. Вела она себя немного странно, то есть непривычно.Чувствовалась в ней, как и в Юрике, какая-то маета. С чего мается Юрик, былоболее-менее ясно, а вот с какой радости нашу бабку ломает? Может, она вчератоже… того? От этой мысли мне сделалось значительно легче, я уже не чувствоваласебя бесполезным членом общества, который пал столь низко, что умудрилсянапиться до бесчувствия. Но все мои сомнения в отношении бабкиной трезвостиразвеялись как дым, потому что она сказала:

— С ума сойдешь с вами, без вина сопьешься.

— Это в каком смысле? — подала я голос. Юрик вдругвозник с другой стороны постели и деловито сообщил:

— Мужик-то — тю-тю, а мы даже не знаем, наш ли, нет ли,и куда он делся. А ну как он того? Или вовсе…

Тут надо пояснить, что Юрик обычно изъяснялся многословно,но при этом не всегда понятно. Мне и в нормальные-то дни нелегко было общатьсяс ним, а с перепоя и вовсе не по силам. По этой причине я махнула рукой ипроизнесла по слогам:

— Не мельтеши.

— Ни-ни, — замотал головой Юрик и тоже пристроилсяна моей постели, но бабка гневно сверкнула глазами, и он сполз на пол.

— Васька, — кашлянув, начала бабка, глядя на меняс томлением. — Я ведь ночью-то не поняла… Этот дурень заорал блажью:«степь да степь…» — и ладно бы пел, а то в первом куплете все слова переврал. Ичего тогда горло драть, если слов не знаешь? Уж коль не знаешь, сиди молча, аон опять… Ну, я и рассерчала. С вечера Машка Громова нервную систему подняла сосвоей собакой, тявкает и тявкает, я таблетку выпила и только-только заснула, атут этот…

— Я его развеселить хотел, — кашлянул Юрик. —Не пьет, молчит, как такое вытерпеть можно? Вот я и запел. Хотел как лучше…

— Ага, он хотел как лучше, а я в сердцах… может, чеголишнее сказала, так ты того, не сердись…

— Ой, — простонала я, опустив голову на подушку ипытаясь понять, что им от меня надо.

— Плохо тебе? — обрадовался Юрик, приподнимаясь спола. — Может, пивка? Или водочки? Я махом, одна нога здесь, другая там…

— Не надо водочки, — испугалась я.

— А пиво?

— И пиво не надо.

— Правильно, — кивнула Варвара. — В этом делерассол лучше всего. Ты полежи, полежи, сейчас полегчает…

— У меня выходной, — пробормотала я. — Можноспать сколько душе угодно.

— Вот-вот, — кивнула Варвара. Выглядела она подозрительнопокладистой, и это насторожило меня, так что и спать расхотелось. —Васька, ты не думай, не со зла я, и гнать его не хотела, ни в жизнь бы я нестала его с кухни гнать, если б знала, что жених. Я ведь добра тебе желаю,может, я когда чего лишнее крикну, так ведь дело житейское, но чтоб навредить…Знать бы такое дело… Я б ни в жизнь. И пусть бы сидел хоть целые сутки..

— Как же, пусть, — проворчал Юрик с пола. —Это ты сейчас «пусть», а чуть что, сразу орать и милицией грозиться…

— Слушайте, вы чего ко мне пристали? — невыдержала я.

— Как же, — развел руками Юрик, — жених-тотвой, а кухня общая. А Варвара его, не разобравшись, с кухни, да еще зашиворот. Я утром-то выглянул, его в подъезде нет. А куда ему деться, если он нирукой, ни ногой? А бабка вообще утверждает, что мертвый…

— Типун тебе на язык, — испугалась Варвара. —Какой мертвый? Живой он был, живой, и одет прилично, а когда я его налестницу-то выдвинула, он даже крякнул, своими ушами слышала. Живой, — ссомнением протянула Варвара, глядя куда-то выше моего плеча.

— Конечно, живой, — удивилась я. — Просто таклюди не умирают, а этот совсем молодой…

— Вот-вот, — кивнул Юрик. — Я и говорюВарваре Васильевне, что мужик был вполне самостоятельный. Ну не пил, ну молчал,однако живого от мертвого я отличу, и если он впоследствии стал мертвым, то ужтут… Не иначе как Варвара Васильевна его неловко темечком или еще каким местомзашибла…

— Я тебя сейчас неловко зашибу, — рявкнула бабка.Но тут же сникла и со слезой в глазах попросила меня:

— Васька, мужик-то твой жив ли? Позвони, хоть знатьбуду.

— Какой мужик? — в очередной раз потеряв интерес кразговору, спросила я.

— Ну этот, вчерашний…

— Куда ж я звонить буду, если я этого мужика знать незнаю?

— Как не знаешь? Ты сказала, что его зовут Коля.

— Я сказала? — Тут что-то ненадолго мелькнуло вмоем сознании, и я согласно кивнула:

— Ну, Коля… только я его не знаю. А как он на кухнеоказался? — Вопрос поверг обоих моих соседей в недоумение. Онипереглянулись и уставились на меня, а я, естественно, на них.

— Так он же с тобой пришел, — подал голос Юрик.

— Нет, я с Сашкой, соседом, пришла, — покачала яголовой. — В подъезде встретились, и он мне помог подняться. А этот ужесидел… и бутылка на столе стояла… вроде бы… — Тут я нахмурилась, потому что иутверждать, что в какой последовательности я видела, не могла.

— Как же так? — разволновался Юрик. — Если онне с тобой, то с кем?

Мы с Варварой взглянули на него весьма выразительно, а онначал беспокойно ерзать.

— Я-то думал — жених твой, ведь за твоим столом сидел…и водка… выпьем, познакомимся…

— Вот ты его и того, — ядовито заметилабабка, — а потом с больной головы на здоровую.

— Я «того»? — заорал Юрик. — Да как я его«того», если я сам…

— Вы чего с утра блажите? — зевнула я. — Гдемужик?

— Какой?

— Вчерашний?

— Так нет нигде.

— Значит, ушел.

— Как ушел? А вдруг…

— Вот будет «вдруг», тогда и думать будем, —проворчала я, поднялась с постели, тряся головой, и направилась к окну, снамерением раздвинуть шторы. Меня слегка покачивало, но после банки рассола ячувствовала себя намного лучше. Я выглянула на улицу и тут прямо под своимиокнами увидела «Жигули» белого цвета, довольно ветхие, но смутно знакомые.Немного попялив на них глаза, я вспомнила, что вчера мой друг Володя доставилменя на точно такой же задрипанной «копейке», и задумалась: а ну как я ночью неодна вернулась, и парень на кухне был все-таки Володя, а не Коля.