Миллионеров украшает скромность - Инна Павлова Страница 6

Раздумья заняли у меня всего пару минут, во время которых кавалер молча угощался пепси-колой и изучал мое умытое лицо. Если он намеревался меня таким образом смутить, то здорово просчитался. Краснеть смазливые юнцы не могли заставить меня даже в отрочестве.

— Руки мой, — велела я, и парень чуть не захлебнулся. — Да я тебя не тороплю, можешь допивать, — остановила я его движением руки. — Еще налить?

Паша ошалело помотал головой.

— Тогда иди. — Я кивнула в строну санузла.

Неуверенной походкой парень двинул в ванную, а я, выложив на тумбочку все необходимое, скинула халат.

Плескался он минут десять, а когда, наконец, покончил с водными процедурами, из одежды на нем не осталось ничего, кроме плавок. Я пожала плечами и перевернулась на живот.

— Масла много не лей. Оно должно впитаться. И сильно не три, видишь, какие ожоги?

Не уверена, что он смотрел именно на мою спину, но значения это не имело. Купальник на мне более чем скромный, — я его вообще почти не ношу, так, прихватила на всякий пожарный, — а если парнишка что-то там себе понапридумал, так чьи это проблемы?

— Может, еще намазать? — робко поинтересовался он.

— Пожалуй, хватит, — постановила я, с сожалением разглядывая плоды его усилий. Спину я, понятное дело, видеть не могла, зато изгаженное постельное белье и жалкие остатки дорогущего масла впечатляли.

Я снова облачилась в халат и строго сказала:

— Умница. А сейчас тебе, я думаю, пора. Только не забудь одеться. Уже прохладно.

У парня вытянулось лицо, и я поспешила обнадежить беднягу:

— Если тебе потребуются аналогичные услуги, можешь не стесняться. Имей в виду, что у меня есть полностью укомплектованная аптечка. Средства от кашля, болей в ушах, запора и прочие. Всегда рада поделиться.

Гостя выдуло из номера. Он даже не стал тратить время на одевание, просто хапнул шмотье и испарился. Интересно, чем я ему не угодила? Может, не те таблетки предлагала? И ему нужны были от поноса или нервного расстройства? Так мог бы и попросить. Я бы и эти нашла.

Утро я начала с проклятий. Разумеется, в адрес полицейского. Не измотай он меня вчера до последней степени, я не заснула бы на солнцепеке и теперь не ощущала бы себя престарелой инвалидкой, у которой попытка встать с кровати занимает сил и времени не меньше, чем у особо энергичных граждан утренняя зарядка, пробежка и завтрак, вместе взятые.

Негодяй своего добился. Отдых отравил мне капитально. Какое море?! Какое солнце?! И какие к черту ухажеры?! Все, что мне сейчас действительно необходимо, это еще одна пригоршня таблеток, тишина, покой и полное отсутствие травмирующих факторов. Вообще-то не помешали бы и положительные эмоции, но где их набраться? В моем теперешнем состоянии?

Я сползала на завтрак, но могла бы и не напрягаться. Чашку чаю без сахара я осилила только для того, чтобы не считать свою жертву совсем уж напрасной, ни на что остальное я даже не посмотрела. Да и на что особенно смотреть? На хлопья из овсянки? Так я не лошадь. И лучше поголодаю, а в конце дня побалуюсь акульими плавниками в кляре или свининкой на решетке с овощами, нежели непонятно с какой целью стану набивать желудок сеном. Тосты? Вот еще! В хлебе я себя принципиально ограничиваю, а когда нарушаю собственные принципы, так уж не ради сухарей, а если только свежей выпечки. Булочки, правда, тоже имелись, но меня не тянуло и на них. И уж тем более я не польстилась ни на колбасу (они ее специально несъедобной делают или у нас просто вкусы не совпадают?), ни на зеленые оливки. Они же горькие! И кислые! Я люблю темные маслины, но их мне никто не предлагает. Из всего, на что я могла рассчитывать, я соблазнилась бы сыром, — он довольно необычный по вкусу, но мне понравился, — и все равно не сегодня. Еще, пожалуй, на омлет. Вот он выше всяких похвал. Если доживу до завтра, непременно воздам ему должное.

О море, разумеется, не могло быть и речи, я собиралась ограничиться бассейном. Да и то не купаться — боже сохрани! — а просто полежать в тенечке. Солнечный Берег ведь чем хорош: возле каждого отеля не только бассейн, но еще и маленький сосновый бор. Чем в номере плавиться, я уж лучше в тенечке и у воды. Все не так обидно, хоть воздухом подышу.

Под раскидистой елью я расположилась с максимально возможными удобствами, благоустроив оазис не только лежаком, каких всюду валялось видимо-невидимо, но и крайне дефицитным пластмассовым столиком. Соорудив уютное лежбище, я даже почувствовала себя менее больной и несчастной и аккуратно разложила на столике вязанье, детектив Элизабет Питерс и корзинку с апельсинами, сливами и персиками. К дереву я прислонила внушительную бутылку с газировкой и баул со всеми необходимыми примочками и притирками. Свое недомогание я намеревалась переносить красиво и со вкусом.

Профессор Чикагского университета, конечно, пишет увлекательно, но здешний воздух, похоже, не располагает к умственным усилиям, даже минимальным. Книгу я отложила минут через пятнадцать и, присмотревшись к остальным отдыхающим, убедилась, что печатная продукция здесь не в чести.

Народ честно отлеживался на дармовых пластмассовых скамейках и целенаправленно поглощал кислород. И руки и головы контингента были абсолютны свободны. Кроме ленивого созерцания окрестностей, никаким другим занятиям никто не предавался. «Во дают!» — поразилась я и решила не сдаваться. Праздность — не в моих привычках. Я настолько дорожу свободным временем, какового практически не имею, что пялиться на елки и купальщиков не имею ни малейшего желания.

Детектив до лучших времен отправился в сумку, а я вцепилась в недовязанный рукав. Как хорошо, что я сообразила взять с собой вискозную пряжу. В такую жару неприятно даже дотронуться до толстых шерстяных ниток. Зато прикосновение прохладной вискозы ничуть не раздражает.

Народ все прибывал, в основном немцы. Все-таки хорошо, что за плечами немецкая спецшкола! Проблем с общением на любимом языке у меня нет. Да и с английским хоть и хуже, но терпимо. В институте у меня по нему были четверки!

Я уже говорила, что к парикмахерскому делу приобщилась не сразу и на этом поприще тружусь не так давно. В юности я собиралась посвятить себя детям и дотянула аж до третьего курса педагогического вуза. А потом, после очередной педпрактики, вдруг поняла, что это не мое. Что детей я готова любить преданно и нежно, но на расстоянии, и в воспитание подрастающего поколения стремлюсь внести свою лепту ничуть не больше, нежели в дрессуру тигров, медведей и других четвероногих артистов цирка. Если быть предельно откровенной, мои шансы преуспеть в той и другой сфере приблизительно одинаковы.

Часа через два я начала потихоньку звереть. Вязанье надоело, фрукты я добросовестно сжевала, чем еще заняться, просто не представляла. Такой же или приблизительно такой вопрос я прочла в глазах маленькой, подтянутой немки, пристроившейся со своим спутником справа от меня. На коленях у нее лежало недовязанное кружево, а на задумчивом челе — тень сходных с моими страданий.