Патрульные апокалипсиса - Роберт Ладлэм Страница 61

Он возьмет с собой в Булонский лес фотоаппарат, сделает много ночных снимков, чтобы доказать, что был там, — подтвердит это и сам аппарат, поскольку на каждом кадре отмечены дата и время. В случае необходимости это станет его прикрытием, хотя едва ли дойдет до этого.

Звонок заставил молодого главаря ликвидаторов вздрогнуть. Он снял трубку.

— Код назван правильно, — сказала телефонистка, — на линии малосольная икра.

— Герр доктор...

— Вы мне не позвонили! — закричал Герхард Крёгер. — Я здесь уже более трех часов, а вы так и не позвонилимне.

— Только потому, что мы разрабатываем стратегию. Если мои подчиненные не просчитались, мы достигнем цели, майн герр. Я предусмотрел все до мельчайших деталей.

— Ваши подчиненные?А почему не вы?

— Получена противоречивая информация, майн герр, она может оказаться очень опасной и в равной степени полезной. Я решил взять ответственность на себя.

— Ничего не понимаю!

— Я не могу объяснить этого по телефону.

— Почему? Враг не знает, кто я, а тем более, что я здесь, поэтому едва ли коммутатор отеля прослушивается. Вы должны сказать мне, что происходит!

— Два события происходят одновременно в течение часа. Передайте Бонну, что Ноль-Один, Париж, употребил все силы на то, чтобы контролировать оба, но не может быть в двух местах сразу. Поэтому он предпочел взять на себя то, что сопряжено с большим риском. Вот все, что я могу сказать вам, майн герр. Если я погибну не думайте обо мне плохо. Я должен идти.

— Да... да, конечно.

И молодой неофашист бросил трубку. Что бы ни произошло, он неуязвим. Он не спеша и с удовольствием поужинает в «Au Coin de la Famille» — «В кругу семьи», затем прогуляется до главных фонтанов Булонского леса, сделает никому не нужные фотографии и вернется на склад «Авиньон», где узнает свои перспективы: признание его заслуг в организации убийства, или смерть двух ликвидаторов. Их казнят за то, что они не сумели выполнить приказ.

Он искренне верил в то, что делал.

Дру расхаживал вокруг сверкающего фонтана в Булонском лесу, подсвеченного прожекторами, установленными под водой, и всматривался в лица гуляющих. Дру прибыл сюда около половины девятого, сейчас было почти девять, а он не видел ни одного знакомого лица, и никто не подходил к нему. Может, он неверно понял сообщение Карин? А может, те, кто прослушивал ее телефон, знали, что все надо понимать наоборот, тогда, как ему следовало выполнить инструкции точно? Нет, это исключено. Они с Карин слишком мало знали друг друга, чтобы играть в такие игры, не обладая опытом интуитивного общения в стрессовых ситуациях. Лэтем взглянул на часы: 9.03. Он сделал еще один круг и вернется в «Мезон руж».

— Американец! — Лэтем резко обернулся. Это была Карин в светлом парике, с забинтованной правой рукой. — Сверните влево, быстро -сделайте вид, будто мы с вами столкнулись. Человек справа фотографирует нас. Встретимся на северной аллее.

Лэтем подчинился ее указаниям, — ему стало легче оттого, что она здесь, но ее слова встревожили его. Он обошел фонтан в том же ритме, что и гуляющие, и наконец увидел справа выложенную плитами дорожку. Свернув на нее, он сделал тридцать — сорок шагов по зеленой аллее и остановился. Минуты через две появилась Карин... Неожиданно для самих себя они упали друг другу в объятия и стояли так некоторое время.

— Простите, — сказала де Фрис, мягко отстраняясь от него и зачем-то приглаживая забинтованной рукой свой светлый парик.

— А я не собираюсь извиняться, — с улыбкой сказал Дру. — Я уже два дня мечтал об этом.

— О чем?

— О том, чтобы обнять вас.

— А я просто обрадовалась, увидев; что вы в порядке.

— В полном порядке.

— И слава Богу.

— А как приятно обнимать вас. — Лэтем рассмеялся. — Знаете, леди, ведь вы сами навели меня на это. Вы же заявили в посольстве, что общаетесь со мной, поскольку находите меня привлекательным.

— Это не было осуществлением мечты, Дру. Это стратегически придуманное объяснениенаших отношений.

— Послушайте, но я ведь не Квазимодо!

— Нет, вы довольно крупный, не совсем нескладный малый, которого многие женщины несомненно находят весьма привлекательным.

— Но не вы.

— Мой интерес — в другом.

— Вы хотите сказать, что я — не Фредди, не несравненный Фредди де Ф.

— Второго Фредди быть не может.

— Значит ли это, что я еще не сошел с дистанции?

— С какой дистанции?

— Что я участвую в забеге, пытаясь снискать ваше расположение, пусть временное и совсем маленькое.

— Вы хотите переспать со мной?

— Ну, это дальняя цель. Учтите, что я американец из Новой Англии. Нам еще далеко до этого, леди.

— А вы еще и сочинитель!

— Кто?

— Я не называю вас лгуном — это было бы слишком грубо.

— Что-о?

— И к тому же жестокий: прижимаете — или как там это называется? — людей к стенке во время хоккея. О да, я слышала, Гарри мне рассказывал.

— Только если кто-то становился мне поперек дороги.

— А кто решал, что это так?

— Очевидно, я.

— Значит, я права. Вы — человек воинственный.

— Какое, черт побери, это имеет значение?

— Но в данный момент я благодарна судьбе, что вы такой.

— Почему?

— Вспомните мужчину с фотоаппаратом на другой стороне фонтана.

— Ну и что? Люди снимают вечерний Париж. Тулуз-Лотрек писал его, а теперь его снимают.

— Да нет, это же нацист, я это чувствую, я знаю.

—Как?

— По тому, как он стоит, как он... агрессивен.

— На таком основании серьезные выводы не делают.

— Так почему же он здесь? Многие ли фотографируют поздно вечером в Булонском лесу?

— Вот это уже другое дело. Где этот тип?

— Прямо напротив нас... вернее, был там. У южной аллеи.

— Стойте здесь.

— Нет, я пойду с вами.

— Чет побери, слушайтесь меня!

— Вы не можете мне приказывать!

— Пистолета у вас нет, а если бы и был, вы все равно не смогли бы им воспользоваться с забинтованной рукой.

— У меня естьоружие, и будь вы ненаблюдательнее, от вас бы не укрылось, что я левша.

— Что?

— Пошли.

Он побежали меж деревьев и достигли южной аллеи, которая вела к освещенному фонтану. Мужчина с фотоаппаратом, прямой как палка, все еще был там и вроде бы наугад снимал гуляющих. Лэтем тихо подошел к нему, крепко держа заткнутый за пояс пистолет.