Алмазная скрижаль - Арина Веста Страница 61

– Знаешь, Вадим, милиция зачем-то изъяла наши фотографии.

– Кто изъял, ты знаешь?

– Кажется, Гувер, начальник какого-то спецотдела, он еще помог мне разыскать тебя…

Лика через плечо Вадима заглядывала в фотографии. На одной из них Белый старец в длинном балахоне парил над вершиной небольшой сопки. Из поднятых ладоней выходили лучи света. Вот он появляется прямо из пламени костра и стоит, не касаясь земли, рядом с темным провалом археологической траншеи. Такие композиции легко получаются при монтаже наложенных кадров… Вот и все волшебство! Но похоже, фотограф не учитывал объекта. Фотографируя все стадии раскопок, Влад и Юра засняли нечто вне кадра.

– Это Хранитель! – вспыхнула Гликерия. – Белый старец!

От неожиданности Вадим выронил фотографии:

– Лика, я все понял! Парни нашли, что искали, и за это их убили. Этот Гувер, зачем ему понадобились фотографии? Ты, я и Петр Маркович… под прицелом. Вам надо спрятаться. Как только смогу, я сбегу из больницы!

– Какая охота, Вадим? Я никуда не уеду, ты поправишься, и мы вместе пройдем путем Юры и… Влада. Мы найдем Хранителей! – Ее дыхание стало неровным, жарким. Его огненная Перуница, глупая, бесстрашная девочка, знала ли она, с кем собирается бороться?

– Лика, сейчас же поклянись мне, что уедешь и затаишься, как мышка, у бабки Нюры! Обещай! А сейчас, – он посмотрел на светящийся циферблат «Ролекс-сигма», – скорее, не то опоздаешь на поезд.

Он торопливо затиснул часть фотографий в ее сумочку.

– Так, а это что за самодеятельность? – Его ладонь привычно легла на ребристую рукоять пистолета Макарова.

Перед самым выездом на Север Вадим купил этот ствол «про всякий случай». Уезжая, он оставил его Петру Марковичу, но теперь он был рад, что у Гликерии будет оружие.

– Ты хоть пользоваться им умеешь?

– Неважно…

Она порывисто поцеловала его, подхватила сумочку, в проеме двери махнула рукой и исчезла. Некоторое время он лежал закрыв глаза. Ее белая кофтенка высвечивала сквозь закрытые веки. Тревожась, он посмотрел на часы. Успеет…

Ранение напомнило о себе слабой стонущей болью. Вадим спрятал фотографии под подушку, прикрыл глаза, положил руку поверх бинтов, и боль стала понемногу утихать. Болит – значит заживает…

* * *

Больничный дворик, густо засыпанный хлором и отцветшей акацией, был в этот час душен и пуст. Полуденное солнце спекало песчинки у войлочных подошв. Вадим Андреевич был обут в больничные чуни без задников. Ходил он пока с трудом, но уже со дня на день готовился «в рывок» и, чая выздоровления, всячески убивал больничное время. У его ног по песку, словно агатовые бусины, катались муравьи, капельки-живчики, нанизанные на единую нить и, несомненно, спаянные единой целью. Вадим рассеянно наблюдал их регулярную, как движения маятника, жизнь: художники строя, поэты порядка, рабы смысла, солдаты симметрии, монахи-воины, избравшие по своей воле путь коммунистического совершенства, утратившие на этом пути крылья, свободу и любовь…

Его философские раздумья прервал тяжеловесный господин, грузно опустившийся на другой конец скамьи. Черные матовые очки, как адские окуляры, были повернуты в сторону Вадима. «Навий глаз, в темные очки ад видать», – вспомнилась ему деревенская мудрость бабки Нюры.

В руке незнакомец держал кокетливую тросточку с камнем, ввинченным в верхушку вместо шишечки. Вадим поморщился, словно стронулась его рана, разбуженная острым стрекальцем, зашевелилась, потекла болью. Сосед по лавочке ничем не походил на удрученных посетителей сельской больницы. Редкостный чешуйчатый пиджак, невзирая на жару, охватывал круглые, как у гаремного мальчика, плечи и заплывшую жирком талию. На ногах красовались блестящие штиблеты.

– Как здоровье, Вадим Андреевич? – деловито потирая ладони, осведомился он и снял свои черные фары. Глаза у него оказались карие, глубоко посаженные, словно вдавленные в пирог вишенки. – Позвольте представиться, ваш куратор, – в потной мятой ладони мелькнул какой-то металлический жетон, – Махайрод Иван Славянович.

Вадим мысленно изумился столь редкостному псевдониму, сильно преувеличивающему хищность своего обладателя. На ископаемого тигра этот Махайрод явно не тянул, впрочем, как и на Ивана Славяновича. Широкое, неопределенно изменчивое лицо, с трудно запоминающимися чертами, было красным от жары, и этот распаренный блин украшали пунцовые женские губки, и лицо это было бы почти смешным, если бы не было слегка страшным.

– Чем обязан, товарищ Саблезубый, вашему участию в моей судьбе? – в тон ему светски отозвался Вадим.

Не заметив колкости, Махайрод подсел ближе к Вадиму и даже положил свою алую, трепещущую, как морская звезда, пятерню на колено Вадима, что, видимо, на языке его службы означало высшую степень доверия к подозреваемому.

– Видите ли, Вадим Андреевич, вы в своих иррациональных и непоправимо любительских изысканиях продвинулись столь далеко, что буквально заступили тропу некоторым организациям, ведущим сходные разработки. Я пришел сделать вам разумное предложение, щадящее вас и наше время: вы отдаете нам коридор, а мы расплачиваемся с вами, согласно любым вашим условиям…

– Ах, вы та самая лягушка с кольцом, правда явившаяся в несколько неожиданном виде. – Вадим выигрывал время, пытаясь понять, что хочет от него мелкий бес в обличье карточного шулера.

– Не стоит недооценивать серьезность нашего предложения, – поднажал Махайрод и обидчиво убрал ладошку. – Повторяю: время дорого, скоро его не будет вообще. Вот взгляните. – Он достал из внутреннего кармана портмоне с пачкой фотографий, выбрал наугад несколько штук и протянул их Вадиму. На фото были таежные виды и призрачный старец в белом одеянии. Но на последнем снимке оказалась Лика, снятая скрытой камерой на пестовском вокзале. На секунду у Вадима словно отнялись лицевые мышцы: позади нее, пугая бледным лицом и совиным взглядом, по-над толпой плыла круглая, как хеллоуинская тыква, голова Щелкунчика! Они выследили Лику! Она в плену, если не убита… Это конец…

– Я не знаю никаких коридоров и никогда там не был, – тихо, но твердо сказал он.

– А где же вы сделали столь удивительные фотографии – костры, летающие Санта-Клаусы? Мы просто обязаны были вами заняться. Ну, не упрямьтесь… Впереди у вас медовый месяц на Фиджи. Эроты, розы, лилии и шалости Купидона… О, счастливчик! Там есть такие крошечные островки… Особенно хороши они на закате, когда весь океан ну просто пылает, а ветер доносит запах цветов…

– Идите вы… к Купидону!

– Ну, как хотите. Не забывайте, что ваша возлюбленная у нас. Вот видите, вы просто обязаны пройтись со мною, и будьте мужчиной, не заставляйте вкалывать вам в ляжку будивитан.

Вадим попросил разрешения забрать вещи, документы и переговорить с врачом.

– Не волнуйтесь, Вадим Андреевич, вы уже выписаны со значительными улучшениями, а ваш багаж ждет вас в машине.