Медаль за убийство - Фрэнсис Броуди Страница 61

– Мы дремали? – спросил капитан.

Этот вид добродушной подначки они поддерживали со времени демобилизации из армии. Это «мы» всегда вызывало у сержанта ложное чувство безопасности. Но теперь незначительные признаки предательства снова возбудили его подозрения. Увидев, что Лэмптон заметил, как он разглядывает железнодорожное расписание, капитан сказал:

– Вдова Филомена вбила себе в голову провести денек на море.

Лэмптон сделал было движение, чтобы подняться из кресла, но его сердце и надежда удержали его на месте. Как можно более небрежно он поинтересовался:

– Вы с вдовой решили устроить маленький пикник?

– Нет, мы этого не решили, – ответил капитан. – Она меня совершенно извела, все пилит и пилит. Я раньше разве не говорил? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – И вообще между нами все кончено. Она повисла у меня на шее, как мельничный жернов.

– Тогда что же теперь? – спросил сержант.

– Я хочу провести день наедине с самим собой, завтра, подышу морским воздухом. Уеду завтра в Брайтон поездом в десять часов с минутами. Останусь там на ночь, если взбредет в голову.

– В Брайтон? – уточнил Лэмптон ничего не выражающим, отстраненным голосом, все еще надеясь, что ошибается насчет предательства капитана. – Глоток морского воздуха не помешает и мне. Могу я составить вам компанию?

– О нет, старина. Мы слишком долго жили вместе. Позволь мне побыть в одиночестве, погулять по берегу моря и подумать о том, как нам вести дела после покупки этой табачной лавки.

– Вы подпишите аренду этой лавки в ближайшее время? – спросил Лэмптон.

Капитан небрежно взмахнул рукой:

– Все идет отличнейшим образом.

– Если вы останетесь там на ночь, я соберу ваши вещи, – предложил Лэмптон. – Вам же нужен будет бритвенный прибор.

Капитан никогда не собирал свои вещи сам.

– Нет, не нужно. Не можешь же ты всю жизнь оставаться денщиком. Теперь все это уже в прошлом. Давай лучше выпьем за то, что я снова свободен, как ветер! Эта вдовушка Филомена оказалась чересчур властной.

Капитан уже, похоже, принял солидную дозу. Но он был в веселом настроении и не замечал, что сержант неразговорчив и не выражает никакого энтузиазма по поводу новой выпивки.

Уолфендейл разлил виски и протянул один стакан Лэмптону.

– Мы с тобой повидали вместе очень многое, и я никогда этого не забуду. Лучшего денщика я и желать себе не мог.

Лэмптон молча проглотил виски. Теперь, похоже, капитан собирается рассказать новость про полученное наследство, подумал он.

– И, клянусь Богом, в последнюю войну нам довелось видеть совсем другой спектакль.

– Да уж, – согласился Лэмптон.

– Тебе не следовало оставлять армию только потому, что это сделал я, – сказал капитан. – Ты никогда не жалел о том, что ушел в отставку?

Сержант отрицательно покачал головой.

– Да нет, парень, ты просто не понимаешь. Ты же создан для армии. И ты можешь вступить в нее снова. Любой полк оторвет тебя с руками, с твоим-то послужным списком!

«Вот оно что, – подумал Лэмптон. – Ты просто хочешь молча смыться, не говоря мне ни слова, и это после стольких-то лет. Но почему? Да потому, – с горечью в душе ответил он сам себе, – что он уже устал от меня, как от той отвратительной вдовы. Он смотрит на меня и видит всех этих воронов войны, терзающих трупы, остекленевшие глаза мертвых, оторванные руки и ноги, небольшое обожженное отверстие во лбу молодого человека».

И потому, что он так хорошо понимал своего бывшего командира, Лэмптон мог бы простить его. Но он думал и о лавке табачника; о тонком аромате, витающем в ней, о нежном прикосновении табачных листьев, так приятно ласкающих пальцы, уставшие от перезаряжания винтовки. И чувство утери всего этого пронзило его, как сталь штыка, ударившего в живот.

Капитан вспоминал былое, пока не уговорил полную бутылку виски. Когда часы пробили полночь, он, покачиваясь, поплелся к своей кровати. В дверном проеме он остановился и, повернувшись, сообщил:

– Я заказал кэб, который утром отвезет меня на вокзал. К брайтонскому поезду.

Сержант еще долго сидел, словно погрузившись в транс.

Когда капитан начал храпеть, сержант открыл дверь в его комнату и заглянул в нее. Дорожная сумка Уолфендейла была уже собрана. Когда же он успел это сделать? Возможно, еще днем, когда Лэмптон уверял старого табачника, что с подписанием контракта все будет в полном порядке. Сержант вынес дорожную сумку в другую комнату и поставил ее на стол. Открыл ее и заглянул внутрь. Естественно, все было упаковано кое-как. Лэмптон выложил из нее на стол предмет за предметом: выходной костюм, лучшая пара обуви, три сорочки и шесть воротничков, нижнее белье, носки. Бывший денщик аккуратно упаковал все снова в дорожную сумку.

Как долго он просидел у стола, Лэмптон потом не мог вспомнить. Из спальни капитана донесся невнятный всхлип. Ему было плохо, он перепил и теперь хотел тазик.

Лэмптон покорно взял тазик и прошел в спальню Уолфендейла. Тот выглядел ужасно – бледное потное лицо, покрытое сеткой сбившихся темных волос. Он был на грани рвоты. Его глаза встретились во взглядом сержанта, рот приоткрылся – капитан только ждал, когда ему поднесут тазик. Внезапно лицо его потемнело, в глазах отразились ужас и мольба.

Лэмптон толкнул его обратно, совершенно спокойно, так что капитан, привыкший к такой помощи, ничуть не встревожился. И когда сержант накрыл его лицо подушкой и держал ее, пока Уолфендейл не затих, тот почти не сопротивлялся.

Всю эту долгую ночь Лэмптон не спал, думая только о том, что совершил. «Сделайте это с ними до того, как они сделают это с тобой» было неизменной мантрой капитана. Было ли это хуже, чем убийство молодого бура с нежной кожей, в котором Лэмптон не чувствовал угрозы, против которого он не питал никакого зла, который не сделал ему ничего плохого, а всего лишь защищал свою родину?

И Лэмптон сделал нечто, что ранее делал только однажды, да и то втайне. Он надел на себя мундир капитана.

Он все еще был в нем и не ложился спать, когда ранним утром открыл дверь молодой девушке с ребенком на руках.

– Вы капитан Уолфендейл? – спросила она.

– Да, – нагло ответил Лэмптон, поскольку это был единственно возможный в таких обстоятельствах ответ.

– Меня отправила к вам миссис Грейнджер. Вам придется позаботиться об этом ребенке.

– Миссис Грейнджер? Но я не знаю никакой миссис Грейнджер!

Острое предчувствие опасности заставило его замолчать. Возможно, несмотря ни на что, он не все знает о капитане.

– Раньше она была мисс Маршалл. Сейчас она вышла замуж за священника. Если он узнает про ее грех, то никогда не простит ей этого.

– Послушайте, так не пойдет…