Диана, Купидон и Командор - Бьянка Питцорно Страница 62

Галинуча, чтобы хоть как-то утешить свою воспитанницу, положила ей как-то на кровать целлулоидную куклу, одетую в одежки бедного Пеппо. Но девочка дико рассердилась на наглого узурпатора, сорвала с него все одежды и растоптала ногами.

– Попробуем набить одежду Пеппо старыми носками? – не смущаясь, предложила тогда няня. – И попросим Розальбу нарисовать лицо, а я вышью его черными нитками.

В фильме «Лесси, вернись домой» маленькая хозяйка гордо отвечала: «Я не хочу другую собаку!» Вот и Дзелия возмущенно кричала: «Я не хочу другую обезьяну!»

Мама, конечно же, не знала, куда делся Пеппо (по официальной версии, Дзелия просто его потеряла), но заметила его пропажу и не смогла скрыть радости: «Наконец-то ты избавилась от этой старой тряпки!»

На следующий день она явилась домой с великолепным подарком, купленным у отца Розальбы, который, как всегда в середине декабря, превращал свой магазин одежды «Кардано. Элегантность под рукой» в блестящий «Детский рай».

Это была немецкая кукла по имени Труди (ясно, девочка), мягкая, одетая в пушистые шерстяные одежки и с пуговицей на макушке чепчика. Этой пуговицей можно было поворачивать голову Труди и менять выражение ее лица. Выражений было три: Труди спящая, Труди бодрствующая и улыбающаяся, Труди бодрствующая и рассерженная – причем рот у нее открывался в плаче настолько, что отчетливо виднелись гланды.

– Это не рождественский подарок, – пояснила мама. – Еще не время. Это запоздалый подарок на твой день рождения. Его послал тебе кто-то, кто тебя очень любит.

– Командор?!

– Не говори глупостей!

– А тогда кто?

– Скоро узнаешь, – и мама загадочно улыбнулась.

Но и трехлицая Труди не помогла Дзелии позабыть о ее пропаже! Эхо ее страданий донеслось до кухни – штабквартиры главнокомандующей Форики, которая однажды после обеда (ровно через неделю после заключения Командора в клинику) подозвала Дзелию к себе.

– Что, таки потеряла этот мешок вшей? – строго сказала Форика. – Если он был тебе так дорог, нечего было быть такой разиней.

– Я вовсе не была разиней, – обиженно ответила Дзелия. Теперь ее еще и ругают! Очевидно, дедова пословица была правдой. Добрые дела приносят лишь неприятности.

– Не отвечай так старшим, соплячка. Ты что, намекаешь на то, что у тебя украли эту драную тряпку?

Это было уже слишком. Бедный Пеппо, верный и великодушный друг! Дзелия разрыдалась.

– Перестань ныть! Я позвала тебя не для того, чтобы подтирать тебе сопли, а чтобы прекратить эти вечные рыдания. Ты знаешь, что в доме должна быть еще одна обезьяна, такая же, как твоя?

– Это невозможно. – Еще бы, Пеппо прибыл издалека, из-за границы, много лет назад. У него не было ничего общего с современными куклами немецких фирм, такими, как, например, Труди.

– Ты что, хочешь знать больше, чем я? – прикрикнула на нее Форика. – Я говорю есть, и это обезьяна твоей кузины. Правда, Сильвана вряд ли помнит о ее существовании.

И Форика рассказала, что по возвращении из его путешествия по Германии сразу же после войны Командор привез из Нюрнберга двух одинаковых плюшевых обезьянок для своих внучек. Маленькая Диана мгновенно привязалась к своей, назвала ее Пеппо и через некоторое время увезла с собой в Лоссай, где, спустя несколько лет и после длительной войны, в которой позволительны были любые методы, Дзелия все-таки упросила сестру подарить Пеппо ей.

А Сильвана, считавшая себя уже «синьориной», нисколько не обрадовалась подарку и засунула его бог знает куда.

– А синьора Офелия наверняка ее сохранила. Вот уж кто никогда ничего не выбрасывает, – закончила Форика. – Теперь высморкайся и пойдем со мной. Все остальные Серра вышли, а мои девочки не посмеют за нами шпионить.

В квартире на втором этаже находилась кладовка, где хранились всякие старые вещи. София Лодде расчистила им дорогу и указала пальцем на шкаф, который был битком набит платьями и игрушками Сильваны с той поры, когда она была еще ребенком.

– Была там обезьяна, – сосредоточенно произнесла она. – Сильвана никогда с ней не играла, но я ее где-то видела. Может, на верхней полке за сумками и одеялами с военных времен.

Она подняла Дзелию и посадила себе на плечи.

– Тебе что-то видно? На самой верхней полке.

Дзелия сунула руку в эту пыльную кучу всякой всячины. Грубые суконные одеяла ужасно кололись. Подумать только, из такого же сукна раньше делали и одежду! Ей рассказывала об этом Галинуча.

– Ничего, – разочарованно протянула она. – А до самого верха я не достаю.

– Попробуй что-нибудь скинуть, там все равно одни только тряпки.

Но вместе с тряпками с полки упала книга в кожаном переплете, раскрытая, с помявшимися страницами и загнутыми уголками.

– Ну и ничего. Если ее здесь оставили, значит, никому она больше не нужна, – невозмутимо заметила София.

– Вот он!!! – возбужденно закричала Дзелия. Она только что дотронулась рукой до чего-то пушистого. Схватив, она потянула за это что-то (похоже, за лапку), и на голову Форики полетели старые поеденные молью свитера.

Но под ними – о чудо! – и в самом деле находился двойник Пеппо, покинутый и обездоленный, завернутый все эти годы в оберточную бумагу. Несмотря на долгое одиночество, он находился в прекрасном состоянии – длинная коричневая шерсть нисколько не спутана, глаза настоящие, из стекла, и в радужной оболочке просвечивались желтые и коричневые лучи; черный нос блестел, язык оказался ярко-розового цвета. Даже моль не проявила к нему никакого интереса. («Сразу видно, что не шерсть, а какая-то синтетическая гадость», – прокомментировала Форика.)

Ему требовалась лишь небольшая чистка от пыли, может, пара-тройка хлопков пылевыбивалкой, и он снова стал бы таким же, как в нюрнбергской витрине.

Сердце Дзелии отчаянно колотилось. Конечно же, новоприбывший не стер из ее памяти верного друга, но казалось, она словно встретилась с его близнецом. А что скажет Галинуча!

– Оп-ля! – София Лодде сняла ее с плеч и посадила на пол вместе с Пеппо Вторым. – А теперь помоги-ка мне навести порядок.

– Ну, что я говорила? – довольно сказала Форика. – Так и знай, я слов на ветер не бросаю.

И они принялись снова укладывать на полки одеяла, старые свитера, сумки, тапочки… Дзелия подняла с пола упавшую книгу. Она не просто так упала, открывшись именно на этой странице. Кто-то читал ее на этом месте и перечитывал, и даже подчеркнул некоторые фразы красным карандашом. «Разве так можно, – подумала Дзелия, вспомнив поучения библиотекарши. – Ведь красный карандаш не стирается, и книжки от этого портятся».

Она машинально прочла название главы: «Симптомы, по которым определяется психиатрическое заболевание в прогрессивной стадии». Потом внизу, подчеркнутое красным: «…больной не в состоянии различать день и ночь. Он часто просыпается среди ночи, принимаясь за различные дневные занятия или шумное времяпрепровождение, как например передвигать мебель. Или поет во весь голос, не заботясь о том, что другие в это время спят. Больной начинает разговаривать сам с собой. Не проявляет никакого внимания к элементарным правилам поведения: раздевается, мочится или испражняется на людях…»