Гренадилловая шкатулка - Джанет Глисон Страница 63

Уверенный, что смогу исправить выдвижной ящик стола всего лишь с помощью отвертки и напильника, я опустился на корточки и откинул крышку. Открыв ящик, я сразу обратил внимание, что инструменты лежат не в том порядке, в котором я их сложил. На беспорядочной груде плотницких орудий покоился небольшой топорик. Я поднял его, дабы лучше видеть, что навалено внизу, и заметил на лезвии какой-то темно-коричневый налет. Меня всегда раздражает такая небрежность в обращении с хорошим инструментом, и я вытащил из кармана ветошь, собираясь стереть грязь. Держа в одной руке топор, в другой — тряпку, я возмущенно качал головой, глядя на переворошенные инструменты, и вдруг мой взгляд упал на какой-то странный предмет.

С минуту я отрешенно смотрел на него, но потом с ужасом осознал, что лежит передо мной. Словно громом пораженный, я отпрянул от ящика и выронил топор, с громким стуком упавший на каменный пол. На чем свет ругая себя за то, что опять, как и ночью, поддался боязни и слабости, я чуть придвинулся к ящику и вновь заглянул в него. Ошибки быть не могло. Между стамесками и калевками лежал, словно усохшая кровяная колбаса на подносе мясника, человеческий палец.

Даже теперь, когда я пишу об этом, моя рука дрожит, и я с трудом удерживаю перо. Я вытащил из ящика инструменты, затем, используя ветошь, чтобы предохранить себя — от чего, я и сам не мог бы сказать, — я осторожно достал палец и положил его на ладонь. Он был похож на гнилую сливу, пролежавшую несколько дней в сырой траве, — ноготь фиолетовый, кожа сморщенная и пятнистая.

Вдруг я вспомнил замерзший пруд, представил, как держу изувеченную руку друга. Разумеется, я сразу понял, чей это палец. Бедного Партриджа. Значит, пальцы были отсечены вот этим самым топором. Мне было невыносимо сознавать, что грязь, которую я совершенно бездумно стер с лезвия, была засохшей кровью моего близкого друга. Со слезами на глазах я сидел на полу и качал на ладони его палец. И оттого, что у меня в руке лежала частичка Партриджа, я еще острее чувствовал боль утраты. Но я не просто сопереживал его страданиям; во мне клокотал гнев. Я злился на Партриджа за то, что он, погибнув столь странной смертью, вовлек меня в этот хаос, перевернул всю мою жизнь, в которой прежде все было просто и ясно. Я злился на себя — за свои постыдные сомнения, за собственную глупость, за то, что не мог понять, как этот палец оказался здесь. И почему только один? Куда делись остальные? И наконец, неизбежно возникал вопрос, который я уже задавал себе тысячу раз: зачем кому-то понадобилось так зверски калечить человеческое тело — тело моего друга?

Прошло какое-то время, прежде чем я успокоился настолько, что смог сообщить о своей находке миссис Каммингз. Она сказала, что уведомит об этом дворецкого Ярроу, а тот, в свою очередь, известит мисс Аллен, как только выдастся подходящий момент. Я не знал, когда наступит этот подходящий момент, и потому бесцельно бродил по кухне, не смея вернуться в библиотеку, поскольку Брадфилды и мисс Аллен теперь были в Хорсхите, да и Элизабет с Робертом наверняка тоже проснулись. Как ни странно, суета и шум кухни действовали на меня умиротворяюще, отвлекали от безрадостных мыслей и ужасных воспоминаний, вновь заполонивших мое воображение.

Мне случилось встретиться с Монтфортами только после обеда. Я сидел с Конни, чистившей лайковые перчатки Элизабет Монтфорт смесью нашатырного спирта, терпентина и порошка пемзы, когда на кухню пришла мисс Аллен.

— А-а, мистер Хопсон. Я слышала про вашу ужасную находку. — Она выглядела бледнее, чем обычно, и, казалось, была потрясена новостью — естественная реакция любого нормального человека. — Как я поняла, там был только один… палец?

— Так точно, мэм, — ответил я, поднимаясь со стула и кланяясь ей.

Она помолчала с минуту, словно размышляя о чем-то своем, затем махнула рукой, милостиво дозволяя мне сесть.

— А что вы делали в чулане? Миссис Каммингз не могла сказать ничего вразумительного на сей счет.

— Меня привез сюда лорд Фоули, мэм, — смущенно начал я, краснея под ее пристальным взглядом. — Он поручил мне просмотреть бумаги в библиотеке, эскизы, найденные возле тела вашего брата…

На лице мисс Аллен отразилось недоумение.

— Но, по-моему, он уже их забрал, разве нет?

Меня кольнула совесть за то, что я обманываю эту добрую женщину, но, загнанный в угол, я быстро придумал правдоподобный ответ.

— Лорд Фоули считает, что нескольких эскизов не хватает, мэм. Поэтому он попросил меня приехать. Один из ящиков в столе заклинило. Я подумал, что, возможно, эти эскизы как раз в нем.

К счастью, мое сомнительное объяснение, по-видимому, удовлетворило ее; как бы то ни было, имя Фоули я упомянул весьма кстати.

— Конечно, я сказала Фоули, что он может взять из библиотеки любые эскизы, какие пожелает. Элизабет и Роберта они не интересуют.

— Он не хотел бы присваивать то, что по праву принадлежит вам.

— Вероятно, мистер Хопсон, вы хотели сказать: то, что по праву принадлежит семье Монтфортов. Я здесь лишь смотрительница. Хотя, как вы сами могли убедиться, я очень ответственно исполняю свои обязанности.

— Понимаю, мэм. И, пользуясь случаем, разрешите поблагодарить вас за то, что вы позаботились о Партридже. Лорд Фоули сообщил мне, что это вы распорядились похоронить его на церковном кладбище в деревне, и я вам глубоко признателен.

Мисс Аллен едва заметно улыбнулась в ответ на мои слова благодарности.

— Позвольте спросить, вам удалось что-нибудь узнать об обстоятельствах гибели вашего друга?

Наверно, я все еще находился под впечатлением своей недавней находки и только поэтому ответил ей не раздумывая, даже поспешно:

— Да, мэм, у меня появились новые факты. Выяснилось, что Партридж считал себя сыном вашего брата. — Я помедлил секунду и, вопреки здравому смыслу, заставил себя добавить: — В Лондоне живет некая итальянская актриса, мадам Тренти. Она называет себя его матерью. Полагаю, вы с ней знакомы?

Едва эти слова сорвались с моего языка, я понял, что вышел за пределы дозволенного, и мои щеки зарделись от стыда.

Мисс Аллен, явно ошеломленная моим предположением, смешалась.

— Партридж был сыном моего брата? От итальянской актрисы? Мне про это ничего не известно. С актрисами я не знаюсь, мистер Хопсон. — В ее тоне появились крикливые нотки.

Несмотря на растерянность, я знал, что она лжет. Разве я не видел своими глазами письмо, написанное ее рукой, в гостиной мадам Тренти? И тут меня осенило. Вероятно, она прикидывается несведущей потому, что здесь Конни. Вполне естественно, что ей хотелось бы скрыть от слуг подробности интрижек ее брата. Какой же я дурак, что затронул эту тему в присутствии Конни. Надо срочно сменить тему. Если я упомяну про письмо, она еще больше смутится и больше не захочет разговаривать со мной. Отказавшись от дальнейших расспросов, я изобразил простодушное раскаяние.

— Прошу прощения за недоразумение, мэм. И за свое смелое предположение о том, что ваш брат являлся отцом незаконнорожденного ребенка… Ясно, что та женщина — лгунья, и мне не следовало ей верить.