Убийство в теологическом колледже - Филлис Дороти Джеймс Страница 66

Они стояли у южной двери и молчали. Эмма развернулась, чтобы войти. А Рафаэль вдруг взял ее за руку и, наклонившись, поцеловал в щеку.

– Прости, Эмма. Я понимал, если честно, что ничего хорошего не выйдет. Просто это была мечта. Прости меня, пожалуйста.

Девушка смотрела, как он шел большими шагами по галерее, пока не скрылся за железными воротами. Она вошла в колледж, сбитая с толку и подавленная. Не стоило ли проявить больше сочувствия и понимания? Вдруг он хотел поговорить по душам – может, нужно было его подбодрить? Но если у него все пошло наперекосяк – а так оно, похоже, и было, – зачем пытаться все исправить с посторонней помощью? Хотя разве она сама поступила не так же? С Джайлзом? Устав от назойливых домоганий, требований любви, от ревности и соперничества, разве не решила она, что Джайлз, учитывая его положение, надежность, ум, сможет обеспечить по крайней мере видимость отношений? Чтобы ее оставили в покое и она смогла заняться тем, что ценит в жизни превыше всего, – работой? Теперь она понимала, что совершила ошибку. Хуже того, она поступила неправильно. Когда она вернется в Кембридж, то будет с ним честна. Расставание предстоит не из приятных – Джайлз не привык к отказам, – но сейчас об этом думать не стоит. Эта будущая нервотрепка – ничто по сравнению с трагедией в колледже Святого Ансельма, участницей которой она стала.

13

Еще не пробило двенадцать, как отец Себастьян позвонил отцу Мартину, который сидел в библиотеке, проверяя сочинения, и попросил зайти. Обычно он звонил лично. С первых дней вступления в должность директор никогда не вызывал своего предшественника через студента или персонал: новая и такая отличная от предыдущей власть не была запятнана бестактностью в осуществлении полномочий. Для большинства людей сама перспектива того, что предыдущий директор остается в колледже преподавать на полставки, выглядела бы катастрофической. Считалось, что уходящие в отставку директора должны не только занять более высокий пост, но и уехать как можно дальше от колледжа. Изначально договоренность с отцом Мартином носила временный характер: неожиданно подал в отставку преподаватель по пасторскому богословию. Но затем сотрудничество продолжилось по обоюдному согласию и к удовольствию обеих сторон. Отец Себастьян не выказал ни неловкости, ни стыда из-за того, что занял место своего предшественника в церкви. Он абсолютно спокойно переделал кабинет, сел на стул отца Мартина во главе стола и внес изменения, которые до этого тщательным образом спланировал. Отца Мартина, который все прекрасно понимал, это нисколько не задело, даже слегка позабавило. Новому директору в принципе не приходила в голову мысль, что предшественник может представлять угрозу как его власти, так и нововведениям. Он никогда не полагался на отца Мартина и не советовался с ним. Если ему нужны были подробности административного характера, он читал архив или справлялся у секретаря.

Сама самоуверенность, он мог бы, наверное, без проблем взять в штат архиепископа Кентерберийского на какую-нибудь младшую должность. Отношения между ним и отцом Мартином строились на вере и уважении, а со стороны отца Мартина еще и на привязанности. Еще во времена собственного руководства отцу Мартину всегда было сложно поверить, что он – директор, поэтому своего преемника он принял доброжелательно и с легким чувством облегчения. И если он иногда тосковал о более теплых отношениях, то понимал, что от отца Себастьяна этого можно не ожидать.

Но сейчас, оказавшись по его приглашению в кресле у камина и увидев отца Себастьяна в необычном для него взбудораженном состоянии, он с тревогой осознал, что от него чего-то ждут, что нужно подбодрить, дать совет или просто выказать симпатию в это непростое время. Он сел очень ровно и, закрыв глаза, прошептал короткую молитву.

Отец Себастьян прекратил ходить взад и вперед.

– Десять минут назад уехала миссис Крэмптон. У нас был мучительный разговор, – сказал он и затем добавил: – Мучительный для нас обоих.

– Этого следовало ожидать, – кивнул отец Мартин.

Ему показалось, что он распознал в голосе директора легкую сварливую нотку: похоже, его возмущало, что архидьякон, помимо предыдущих провинностей, так опрометчиво дал себя убить под их крышей. Одна мысль вызвала другую, еще более непочтительную. Что бы сказала леди Макбет вдове Дункана, если бы та пришла в замок Инвернесс, чтобы взглянуть на тело? «Мы с мужем искренне сожалеем, мадам, о столь прискорбном инциденте. До этого момента все шло просто прекрасно. Мы изо всех сил старались, чтобы его величеству было удобно».

Отца Мартина потрясло, что такая неуместная идея могла прийти ему в голову. Должно быть, он бредил.

– Она настояла, чтобы ее пустили в церковь, – сказал отец Себастьян, – хотела увидеть, где умер муж. И коммандер Дэлглиш разрешил, что, на мой взгляд, неблагоразумно. Она предложила, чтобы ее сопровождал он. Он, а не я. Абсолютно недопустимо, но я решил не возражать. Получается, она видела «Страшный суд». Если Дэлглиш ей доверяет и считает, что она не проговорится, почему он не верит моему персоналу?

Отец Мартин не хотел произносить вслух, что миссис Крэмптон, в отличие от них, не была подозреваемой. А директор, будто внезапно осознав свое беспокойное поведение, подошел и сел напротив коллеги.

– Я посчитал, что не стоит отправлять миссис Крэмптон домой одну за рулем и предложил, чтобы ее проводил Стивен Морби. Конечно, это было бы неудобно. Ему бы пришлось ехать обратно на поезде, а от Лоустофта брать такси. Однако она предпочла поехать одна. Я спросил, не хочет ли она остаться на обед. Ей могли, не привлекая внимания, накрыть здесь или у меня. Столовая бы вряд ли подошла.

Отец Мартин молча согласился. Очень неловкая сложилась бы ситуация, если бы миссис Крэмптон пришлось сидеть среди подозреваемых и вежливо передавать картофель возможному убийце собственного мужа.

– Мне кажется, я ее подвел, – сказал директор. – Говоришь достойные фразы, но они теряют смысл: получается, бормочешь какие-то банальности, которые не имеют никакого отношения ни к вере, ни к смыслу.

– Что бы вы ни сказали, – откликнулся отец Мартин, – никто не сделал бы этого лучше. Есть вещи, которые нельзя выразить словами.

Он подумал, что миссис Крэмптон явно не нуждалась в том, чтобы отец Себастьян поддерживал ее христианскую стойкость или напоминал о христианской надежде. И вряд ли одобрила бы это.

Отец Себастьян беспокойно заерзал в кресле, а потом взял себя в руки.

– Я ничего не сказал миссис Крэмптон о том, что вчера днем поссорился с ее мужем в церкви. Это причинило бы ей новые страдания, а пользы не принесло бы никакой. Но я глубоко об этом сожалею. Горестно сознавать, что архидьякон умер с таким гневом в сердце. Мы оба явно были далеки от благодати.

– Нам не дано знать, отец, – мягко сказал отец Мартин, – в каком состоянии духа находился архидьякон, когда умер.

– Со стороны Дэлглиша, – продолжил его собеседник, – мне кажется, несколько нетактично посылать своих подчиненных опрашивать священников. Уместнее было бы, если бы он разговаривал с нами сам. Конечно, я не отказывался помочь следствию и уверен, что так поступили все. Полиция, похоже, не рассматривает вариант, что виноват кто-то извне, хотя мне очень не хочется верить, что в этом замешан инспектор Джарвуд. И все-таки, чем скорее он сможет говорить, тем лучше. К тому же я, естественно, озабочен тем, что церковь нужно открывать заново. Колледж без нее, как без сердца.