Очищение смертью - Нора Робертс Страница 69

Ева бросила взгляд на Пибоди.

– Баскетбол.

– Да, это была его любимая игра. – Тереза протянула было руку и тут же отдернула. – Можно, я… вы не могли бы… простыня. Чтобы я могла посмотреть.

– Позвольте мне это сделать. – Моррис выступил вперед. – Там будет разрез, – предупредил он.

– Знаю. Да, я знаю. Ничего, это не страшно.

Моррис осторожно опустил простыню до пояса.

Тереза сделала еще шаг. На этот раз она протянула руку и коснулась пальцами левого бока умершего в верхней части ребер. С ее губ сорвался не то вздох, не то стон.

– Когда он был маленьким и еще послушным, я иногда щекотала его вот здесь. Вот так. – Тереза быстрым движением прочертила на коже зигзагообразный рисунок. – Видите, это родинки. Четыре маленьких родинки, и их можно соединить зигзагом.

Ева изучила рисунок – такой легкий, тонкий, почти неуловимый. Наверное, надо быть матерью, чтобы его разглядеть.

– Видите, какие у него длинные ресницы? Длинные и густые, как у девушки. Он их стеснялся, когда был маленьким. А потом начал гордиться, когда увидел, что девушки на них реагируют.

– Вы знаете, какая группа крови была у вашего сына, миссис Франко? – спросил Моррис.

– Первая, резус отрицательный. Он сломал руку, когда ему было десять лет. Правую руку. Поскользнулся, когда пытался вылезти в окно. Ему было всего десять, а он уже лазил в окна. Вы можете подтвердить, что он сломал руку в детстве?

– Да. – Моррис сочувственно коснулся ее руки. – Да.

– Это мой сын. Это Лино. – Наклонившись, Тереза прижалась губами к ледяной щеке сына. – Siento tanto, mi bebe [2].

– Позвольте мне вас проводить, миссис Франко. – Пибоди обняла Терезу за талию. – Позвольте мне вывести вас отсюда.

Ева проводила их взглядом. Пибоди вела Терезу с одной стороны, муж поддерживал ее с другой.

– Тяжело это, – тихо заметил Моррис. – Тяжело для матери. Сколько бы лет ни прошло.

– Да, ей очень тяжело. – Ева повернулась к телу. – У него был кто-то, кто его любил. До конца, несмотря ни на что. И все равно, похоже, что бы он ни делал, это вело его прямиком сюда.

– Люди сами себе худшие враги.

– Верно подмечено. – У Евы стало немного легче на душе. Она улыбнулась Моррису, глядевшему на нее с пониманием. – Хуже них самих у людей врагов нет.

Чтобы дать Терезе время немного успокоиться, а Пенни – повариться в собственном соку, Ева попросила Тони Франко отвезти жену в Управление, а сама зарезервировала совещательную комнату.

– Я поговорю с матерью, – сказала Ева Пибоди. – Я начала поиск по части списка неизвестных, найденных в тех местах, где Флореса видели перед исчезновением. Займись этим. Если я не закончу через тридцать минут, проверь, как там себя чувствует Плюющаяся Ядом. К тому времени она уж точно завоет, что ей нужен адвокат. Разреши ей позвонить адвокату.

– Есть. Как насчет обещанного доступа к файлам?

– Я этим займусь между матерью и этой дрянью. Позвони Бакстеру, спроси, как у него подвигаются дела с его частью списка. Да, и проверь мои входящие. Я жду списка имен от офицера Ортиц и от Лопеса по бывшим «Солдадос», все еще проживающим в приходе. Сото – ключевой свидетель, – добавила Ева, – но мы должны учесть все возможности.

– Работаю. А ведь дело-то проясняется. Нутром чую, что-то наклевывается.

– В какой-то мере, – осторожно согласилась Ева.

Она прошла в комнату для совещаний, дала отмашку, и один из ее подчиненных ввел чету Франко.

Глаза Терезы вспухли и покраснели от слез, но Еве показалось, что она уже овладела собой.

– Хочу поблагодарить вас за помощь. Знаю, вам пришлось нелегко.

– С Лино всегда было нелегко, – вздохнула Тереза. – Я совершала ошибки, я не могу их исправить. А теперь мне придется похоронить сына. Вы ведь дадите мне его похоронить?

– Как только смогу. А теперь я должна задать вам несколько вопросов.

– Хорошо. Я как будто попала между двумя мирами. Тем, что есть сейчас, и тем, что был тогда. – Тереза взяла мужа за руку. – И мне кажется, мне уже никогда не выбраться.

– Почему он приехал сюда? – спросил Тони Франко. – Вы знаете? Мне кажется, нам станет легче, если мы узнаем.

– Да, – подтвердила Тереза. – Нам стало бы легче, если бы мы поняли. Зачем он выдавал себя за священника. Я всегда внушала ему, что церковь надо уважать. Знаю, он пошел по дурной дорожке, он был неуправляем. Но я говорила ему, что он всегда должен уважать церковь.

– Я думаю, он прятался, и мне кажется, он чего-то ждал. Чего – пока не знаю. Но, я думаю, кое-какие ответы следует искать в тех временах, когда он был членом банды. Вы знаете, что такое Акт о милосердии?

– Да, мне говорили. Я не знала, где Лино, но он позвонил, когда этот закон приняли. Я умоляла его вернуться домой. Он ведь мог начать все с чистого листа. Но он сказал, что вернется только за рулем большого шикарного автомобиля с ключами от большого шикарного дома.

– Согласно Акту о милосердии, хотя позже он был отменен, все полицейские записи Лино на период его несовершеннолетия были стерты. Вы можете мне сказать, за что его задерживали?

– Он воровал. Сперва в магазинах, крал по глупости разные мелочи… поначалу. Когда я узнавала, заставляла его пойти со мной в магазин и вернуть то, что он украл, или сама платила. Потом он начал вламываться в разные конторы после закрытия, взламывал автомобили на улице. – Тереза вздохнула и взяла бутылку воды, которую Ева предусмотрительно выставила на стол. – Разбивал окна, ввязывался в драки. Приходила полиция, его забирали, допрашивали. Он даже срок отбыл, но это не помогло. Наоборот, стало еще хуже. Он стал драться чаще, да и сами драки стали страшней. С кровью. Он приходил домой весь в крови, я его ругала, он огрызался. Сказали, что он порезал другого мальчика, своего сверстника. Мальчик попал в больницу, но, когда полиция пришла его допросить, он не дал показаний на Лино. Знаю, он солгал, но он сказал, что не видел, кто пырнул его ножом. Он убивал, мой Лино. Он отнял жизнь.

– Чью жизнь?

– Я не знаю. За ним так и не пришли, его за это не арестовали. Его всегда брали только за разную мелочь. Но я знаю, что он убивал. Я знала, что это значит, когда он вернулся домой с этим крестиком на татуировке. Мы с ним страшно поругались, просто ужасно. Я назвала его убийцей. Я назвала своего сына убийцей!

Тут Тереза не выдержала и расплакалась. Она вытащила бумажный носовой платок и поднесла к залитому слезами лицу.

– Он сказал, что я не понимаю. Он сказал, что выполнил свой долг, что он гордится собой. Гордится! И теперь другие знают, что он настоящий мужчина. Теперь все его уважают. А ведь ему было пятнадцать лет. Ему было пятнадцать лет, когда он вернулся домой со свежей наколкой. С этим знаком убийства. – Тереза помолчала, собираясь с силами. – Я хотела увезти его из города. Если бы только я могла его увезти с этих улиц, от этих банд… Но когда я сказала, что хочу увезти его из города, что куплю два билета на автобус до Эль-Пасо… Там жила моя крестная, она сказала, что приглашает нас, поможет мне найти работу…