Медвежья пасть. Адвокатские истории - Алексей Ходорковский Страница 7

Это чувство вины, ощущение судьбоносной ошибки, стоившей благополучия его семье, лежало тяжелым камнем на его душе.

А может, дело в золотом самородке? Как могла сложиться жизнь его семьи, если бы самородок перешел к брату?! Ответа не было, и вопрос висел в воздухе немым укором.

Революция есть революция — нравы суровые. В родовом особняке на Покровке домком выделяет Петру с семьей маленькую комнатушку с окном в коридор. В коридоре и на кухне воды нет, лампочка не загорается, толчея возле уборной. За стеклом мелькают перекошенные физиономии каких-то людей, которые таинственно улыбаются. Слышны похмельные речи. На улице то вспыхивают, то гаснут фонари. Петру все было отвратительно и чуждо. Его постигло сильное разочарование. Но выводы надо было делать вовремя. Теперь поздно!

Все закрутилось, как в калейдоскопе. Картинные залы перегораживают, завозят двухъярусные стальные койки и заселяют учащихся Наркомпроса [5]. Продуктовых карточек семье Петра не выдают. Нищета. Голод.

Курсанты-просветители оказались народом не злым, а очень даже отзывчивым на чужое горе. По ночам, в отсутствие коменданта они подкармливали Боткиных. Вот так Петр Дмитриевич в собственном доме был спасен веселыми, революционно настроенными, но совсем не жестокими ребятами с красными бантами на груди. По ночам боевые песни стихали, красного на одежде становилось меньше, и молодежь, в основном девчушки, слушали рассказы о Париже и французах, о Лувре, барбизонцах и импрессионистах, о картинах и скульптурах.

Курсантам было ясно, что Боткин — социально чуждый элемент. Но как же потрясающе он рассказывал! Дух захватывало от другой, неведомой им сказочной жизни…

Летом 1918 года Петра с женой и дочкой вовсе выдворяют из Москвы: мол, не время сейчас в Москве безработным жить, опасно и не положено. Дали направление на работу в Иркутск в местный музей. Все добро уложилось в одном чемодане. Золотой самородок лежал на дне, аккуратно завернутый в полотенце. Французский чемодан и самородок «Медвежья пасть» — это все, что осталось у Петра Дмитриевича от прошлой жизни. Боткины шагнули в темноту…

В Иркутске семья музейного служащего получает комнату и продовольственные карточки. Московские страхи стали забываться. Власти Петра Дмитриевича не трогают. Через два года родилась вторая дочка, Верочка. Жили бедно, но в семье были счастливы. Петр, прогуливаясь с женой, частенько читал народные нелепицы, которые долгие годы записывал. Обветренное лицо оживало. Он просыпался, как сонный голубь в солнечный день, и начинал шпарить:

Жена заливалась смехом, а ее серые глаза смотрели на него с любовью и какой-то особой нежностью.

О судьбе семейной коллекции Петр ничего не знал. Это беспокоило, томило. Спросить было не у кого, а начать поиски он побаивался. Врат не писал. Адреса Сергея не было. А если бы и нашелся адрес, никто бы письма не доставил. Времена были сложные, предвоенные. Хороший анекдот гулял в то время: «Жили все, как в трамвае: одни сидели, а другие тряслись…» Так что старые воспоминания лучше было не ворошить.

* * *

Елена Богданова давно работала научным секретарем аспирантуры НПО «Теплофизика». Я хотел с ней встретиться в Москве, но она с мужем уже месяц жила на полигоне в поселке «Светлов-5» под Иркутском. Лена последние годы была правой рукой Изотова, и никакие решения, связанные с диссертациями, без нее не принимались.

Костя оказался прав. Грибов и ягод в Светлове было много. А когда много, то и интерес сразу пропадает. Азарта нет.

Нагулявшись по лесу и наевшись ухи у костра, я напросился в гости к Богдановым.

Лена встретила меня приветливо, даже пыталась шутить. Мужа она сразу отправила в другую комнату, сославшись на конфиденциальный разговор. Нам никто не мешал.

— Алексей, мы можем без отчеств? То, что я вам скажу, наверно, не положено говорить про ушедших. Но я надеюсь, что наша беседа хоть как-то приблизит вас к раскрытию этого… случая.

— Лена, спасибо за доверие. Но адвокаты, к сожалению, преступников не ищут.

— Не знаю, кого ищут адвокаты, но в объединении все говорят, что вы на стороне Изотовых. Пытаетесь разобраться в этой ужасной истории.

— Да, это верно. Чем могу, помогаю операм угрозыска в проверке версий. Защищаю интересы потерпевших. Все запутано, двойное убийство, кража золотого самородка, а подозреваемого нет.

— Муж нас не слышит, ну а вы потерпите меня минут десять. Не удивляйтесь моим словам. Убийство совершено из-за женщины. Я в этом уверена. Нет ни одной бабы на нашем предприятии, которая бы не была увлечена Изотовым. Обаятельный мужик. Красив, богат, кабинет из шести комнат, машина шикарная, дом в Тарасовке. Я сама была влюблена по уши, что было, то было. Встречались. Потом работа общая, и как-то все рассосалось. Любил он женщин и не обижал их. Всем подарки делал, духи лучшие, украшения. Я как-то в сейф к нему заглянула, так там побрякушками две полки были забиты. С путевками на отдых девчонкам помогал, детей в пионерлагерь устраивал. Даже после расставания никто на Игоря Николаевича зла не держал, во всяком случае внешне. А вот с их мужьями и женихами все по-другому было. Драки, ссоры, и били Игоря не раз. Он всегда отшучивался. Наши дамы эти истории живо обсуждали. Как-то с утра заходит в свою приемную с фонарем под глазом, улыбается во весь рот и бросает нам через плечо: «Науке сегодня подсвечиваю…»

Уверена, что разбираться вам надо с его бывшими любовницами и с их мужчинами. Оттуда дует ветер. Больше он никому не мешал. Деньги здесь ни при чем. Игорь Николаевич всем взаймы давал. Записывал, а потом терял эти бумажки. Многие этим пользовались. И крупные суммы были. Не ругался никогда и ни с кем. Как там французы говорят? Правильно говорят — ищите бабу! А Валюша Тамм любила его, думаю, что взаимно. Вот за любовь и попала. С кем Игорь встречался, рассказывать не буду, сами узнаете, вам наболтают. А мужей своих любовниц он, так или иначе, знал, вот и открыл дверь ревнивцу. Алексей, это правда, что он сам дверь убийце открыл?

— Да. Видимо так и было. Версия у вас очень интересная. Я ее сообщу на первом же оперативном совещании у следователя. Письменные показания дадите?

— Нет, конечно. Мне ведь дальше работать. Да и мужу моему ни-ни. Разговор только между нами.

— Хорошо. Все понял. Спасибо за чай и изумительное варенье. Из чего оно?

— Японская айва, но для всех это секрет, а то хвалить перестанут.

— Уделите мне еще десять минут?

— Да сколько хотите, чайку подолью и продолжим нашу беседу.

— Вы Руслана Юнисова знаете? Он защищался у вас в аспирантуре года три назад.