Воздушный замок Нострадамуса - Антон Леонтьев Страница 7

– Чем могу вам помочь? – спросил глава протектората наглым тоном: ему было известно, что сына княгини бросили в тюрьму.

– Умоляю вас, господин генерал, – произнесла Елизавета Георгиевна, – умоляю вас о снисхождении к моему сыну.

Генерал, елейно улыбнувшись, ответил:

– О каком снисхождении вы ведете речь, княгиня? Ваш сын – военный преступник, на его совести жизни сотен солдат и офицеров Третьего рейха! Таких, как он, уничтожают подобно бешеным собакам!

Елизавета Георгиевна положила на столик небольшой ларец. Генерал, поморщившись, схватил его.

– Что это? – произнес он и распахнул его.

В ларце находились драгоценности – Елизавета Георгиевна знала, что глава протектората, набивая собственные карманы, разграбил великокняжеский дворец и бертранские музеи, и в особенности он обожал драгоценности. Был даже издан особый указ, по которому всем евреям в княжестве надлежало сдать драгоценности в казну протектората – и в итоге сокровища оказывались в сейфе генерала.

– Какие редкостные рубины, что за идеальные жемчужины, а бриллианты самой чистой воды! – завороженно рассматривая сокровища, промолвил генерал. Захлопнув ларец, он заявил: – А на что еще вы готовы, княгиня, чтобы спасти вашего сына?

Он подошел к Елизавете Георгиевне, и она ощутила на себе похотливый взгляд генерала. Тот был известным бабником, а часть драгоценностей он отправлял в Берлин супруге, которая утешала свою поруганную честь экспроприированными безделушками.

Генерал был мерзок, но Елизавета Георгиевна, закрыв глаза и стиснув зубы, была вынуждена терпеть его прикосновения.

– Раздевайся! – приказал генерал. – Ну, живее!

– Сначала мне требуются гарантии того, что мой сын останется в живых! – заявила княгиня.

Генерал, стаскивая халат, нетерпеливо ответил:

– Он преступник, и выпустить его не получится, но даю тебе честное слово немецкого офицера, что его не тронут. Получит тюремный срок, а там подсуетишься, заплатишь – и он окажется на свободе. Ах!

Он овладел Елизаветой Георгиевной на кушетке. Все длилось пару минут, в течение которых княгиня, уставившись в покрытый фресками потолок, старалась ни о чем не думать. Ей были противны прикосновения горячих потных лап генерала, его сопение и кряхтение. Когда все завершилось (глава протектората Бертрана, зафырчав, мешком повалился на княгиню), Елизавета Георгиевна отпихнула генерала.

– Приступайте немедленно к освобождению моего сына, – заявила она.

Генерал, натянув халат, ответил:

– Я сам знаю, что мне делать, княгиня. А теперь пошла прочь, я обо всем позабочусь!

Генерал обманул ее: он и не подумал вступиться за Павла. Скорый суд приговорил ее старшего сына к смерти – он был повешен через неделю. Елизавета Георгиевна никак не могла поверить в то, что потеряла Павла.

Равнодушной оставили ее и последующие события – высадка союзников в Нормандии, освобождение Франции и Бертрана, поспешное бегство главы протектората, безоговорочная капитуляция тысячелетнего рейха. Елизавета Георгиевна посетила братскую могилу, в которой в числе сотен прочих жертв покоился и ее Павел.

После войны она посвятила все свое существование тому единственному, кто ей был дорог, – Жоржу. Она баловала его, и из мальчика-проказника вырос мужчина-эгоист. Кое-как окончив университет и со скрипом (помогли связи матери!) получив диплом юриста, Жорж заявил, что не намерен работать. Он жаждал одного – развлечений!

Его имя регулярно появлялось в светской хронике (Жорж Ноготкофф-Оболенский соблазнил голливудскую актрису!), разбазаривал матушкины деньги, кутил в Нью-Йорке, Сен-Тропе, Риме. Елизавета Георгиевна с тоской вспоминала прежние годы, надеясь, что сын исправится и ступит на правильный путь.

К тридцати годам Жорж надумал жениться, и его избранницей стала фотомодель – представительница известного, но порядком обедневшего итальянского герцогского рода. Елизавета Георгиевна невзлюбила невестку, которая казалась ей безалаберной и жадной охотницей за приданым. Когда на свет появилась дочь Софья, то бабушка взяла бразды правления в свои руки. Не доверяя ни собственному сыну, ни его супруге, она принялась за воспитание внучки самостоятельно.

Жорж, обещавший остепениться, начал изменять жене еще в день свадьбы – до того, как супруги отправились на брачное ложе, он успел соблазнить смазливую горничную в отеле. Новоиспеченная княгиня Ноготкофф-Оболенская знала о многочисленных изменах мужа и терпела их, не в состоянии что-либо изменить.

Спустя два года Жорж, посетив матушку, ошарашил ее новостью о том, что намерен... жениться.

– У тебя уже имеется жена! – отчеканила княгиня.

Жорж, отмахнувшись, небрежно заметил:

– И что из того, мама? В эпоху атомных подводных лодок и полетов в космос никого не заботят подобные предрассудки. Конечно же, чтобы не ерепенилась церковь, я сначала разведусь, а потом возьму себе в жены новую избранницу.

Елизавета Георгиевна сочла заявление сына блажью, но через неделю, когда сразу в нескольких глянцевых журналах, специализирующихся на распространении сплетен из высшего общества, появились фотографии Жоржа в компании симпатичной беременной блондинки, убедилась, что все гораздо серьезнее.

Горничная в лондонском отеле, где Жорж снимал целый этаж, оказалась пронырливой девицей: она не только затащила в кровать князя Ноготкофф-Оболенского (для этого ей не пришлось прикладывать больших усилий), но и сделала все для того, чтобы ее афера не завершилась через пару дней чеком на крупную сумму или сапфировым браслетом. Мэри позвонила Жоржу спустя три месяца – он пребывал как раз на Гавайях – и сообщила ему, что он станет папой: она от него беременна! И что бы вы думали? Никто точно не знал, каким образом Мэри удалось склонить Жоржа к мысли о разводе и женитьбе на ней, но ветреный ловелас вбил себе в голову, что бывшая горничная – именно та, кого он любит больше всего на свете.

Елизавета Георгиевна пыталась откупиться от Мэри, предложив ей сто тысяч фунтов стерлингов, но та нахально заявила:

– Мадам, зачем мне какие-то сто тысяч, если я вскоре получу миллионы вашего сына! Я и моя крошка!

Нанятые детективы, вывернув личную жизнь Мэри наизнанку, установили, что, вероятнее всего, ребенок, которого она ожидает, – в самом деле внук Елизаветы Георгиевны, хотя княгиня была уверена, что хитрющая горничная намеренно забеременела после окончания интрижки с Жоржем невесть от кого, чтобы в дальнейшем выдать отпрыска за его сына и потребовать денег.

Весть о предстоящем разводе Жоржа Ноготкофф-Оболенского вызвала волну сплетен и домыслов. Его законная итальянская жена решила не уступать супруга сопернице, и 21 июня 1962 года заявилась на виллу в Ницце, где обитала влюбленная парочка. Она прихватила с собой семизарядный револьвер – четыре пули бывшая фотомодель выпустила в мужа, две – в Мэри, а одну оставила для себя.