Деньги для киллера - Татьяна Полякова Страница 7

— Вот, значит, как, — продолжил он, — иду я,велосипедик везу, потому как Сонька права, прихватил я пару досок и отвез вЗайцево, иду, бутылочка у меня, дай, думаю, выпью, ну, для храбрости.

— Покойников боишься, — съязвила Сонька.

— Ну, не боюсь, а все ж таки… В общем, присел я утропинки, кладбище от меня по левую руку, значит, глядь, сворачивает машина,напрямки к кладбищу, и по-хитрому: огни не горят, и тихо так… остановилась, а ясебе думаю: какая такая нужда у людей?

Прилег под кустом, жду, что дальше будет.

Выходят двое. Здоровенные мужики. Взяли лопаты, через оградуперелезли и давай копать. Тут я понял, эти, как их называют…

Грабители, одним словом, ну, я не удержался и сказал им паруласковых. Они быстренько в машину и уехали.

— Может, это тебе приснилось? — спросила я,заметив некоторое несоответствие рассказа с действительностью, а Сонька головойпокачала:

— Чокнулся, пенек старый, а если б эти здоровые мужикида тебе лопатой по голове?

— Я уж и сам потом струхнул…

— А чью могилу раскопали? — спросила я. —Богатый кто похоронен был?

Надо сказать, что кладбище здесь древнее, лично мною былобнаружен надгробный камень, датированный 1778 годом.

— Так ничью, — растерялся Максимыч.

— Как ничью?

— Вот так. Рыли прямо у ограды. На пустом месте тоесть.

— Чего-то ты совсем заврался, — нахмуриласьСонька. — На пустом месте кто ж грабит?

— А вот и нет, — обиделся Максимыч, — яночью-то разглядывать не стал, как эти укатили, велосипед прихватил и домой, аутречком встал и скоренько сбегал — любопытство одолело.

— Ну и что?

— Ничего, вырыта яма. Видно, спугнул я их.

— Да, история, — вздохнула я.

— Вот так, девки, думаю в село идти, сообщить кудаследует.

— А чего ж не позвонил.

— Такое дело, думаю, лично надо…

Мы с тоской переглянулись и уставились на Максимыча.

— Ты вот что, — не выдержала Сонька, — ты бпомалкивал обо всем этом. Совершенно не твое это дело. Времена нынче такие,свидетели долго не живут. Ну, сообщишь, куда следует, яму свою дурацкуюпокажешь.

Они рукой махнут и уедут, а ты останешься один во всейдеревне. Так что помалкивай, и нам зря рассказал, теперь вот ночь не спать.

— Думаешь, Софья, тут опасное что-то?

— Сам посуди…

— Да, дела! — задумался Максимыч. Чтобы укрепитьего здоровую задумчивость, Сонька в подпол спустилась и достала бутылкуклюквенной. Мы выпили и закусили.

Надо сказать, что Максимыч вдовствовал второй год, и вольнаяжизнь заметно подорвала его силы. Вот и сейчас, нанеся двойной удар пособственной печени, он заговорил невнятно, а движения, даже незначительные,давались ему с трудом. Мы подхватили его с двух сторон и привычно потащили кродному дому. Было это делом нелегким, хотя Максимыч отличался хилым телосложением,но, как я уже сообщала, жил за рекой, мост через нее отсутствовал, взамен неголежали два бревна. Пройти по ним, бережно поддерживая Максимыча, было почтицирковым номером, но мы помнили, что Сонька росла на его глазах, и этопридавало нам силы. Максимыч был лишен обуви и на диван уложен, а я направиласьк телефону. На работу я безнадежно опоздала.

К счастью, мои трудолюбие и дисциплинированность неподвергались сомнениям, а непосредственный начальник, дева позднебальзаковскоговозраста, была глупа до святости, так что я не очень беспокоилась.

И правильно: вопрос был улажен в две минуты. Мы заспешилидомой, где нас ждал покойник.

— Он уже, наверное, попахивает, — предположилаСонька.

— Нет, рано еще. Я где-то читала, что трупноеокоченение…

— Да замолчи ты, — разозлилась Сонька и вдругзаскулила:

— Пропадем мы, Максимыч проспится, в село кинется.Привезут собак, эксперты там всякие, в один момент найдут. А он у нас в чулане.В органах шутить не любят. Слово «органы» она произнесла с особым душевнымтрепетом, чем очень напомнила мою покойную бабушку Эльзу Оттовну Шефлер. У тойблагоговение перед органами было столь велико, что порой граничило сидиотизмом. К примеру, своего палу Отто бабуля перекрестила в Антона, перегружаласвою речь пословицами и поговорками, а за столом громче всех пела русскиенародные песни. Вот уж кому никогда в голову бы не пришло называть меняГретхен. Фамилия бабулю беспокоила меньше — предполагалось, что я выйду замуж.

Правда, маме это не помогло… Знакомые интонации в Сонькиномголосе навели меня на некоторые мысли, и я спросила:

— Сонька, а твой дед точно в гетто погиб?

— Дался тебе дед, лучше подумай, что нам теперь делать.

— Хоронить. Сейчас и займемся, пока Максимыч спит.

— Днем?

— А ты предпочла бы ночью?

— Я в чулан не пойду.

— Ага, — усмехнулась я.

— Все ты, ух, фашистское отродье! От вас одни беды.

— Как бы не так. Если б не твоя родственница Ева, досих пор жили бы мы в раю, и горя не знали и о покойниках не думали. Всё вы,богоизбранные…

— Ева жидовка?

— А то.

— Ну надо же, никогда б не подумала.

Гретка, ты умная, скажи, как нам из всего этого выбраться?

— Уже сказала. Похороним его и забудем. Как будто небыло.

— Ой, найдут нас менты, — заскулила Сонька, —их не обманешь. У них там разные штучки, я в кино видела, мигом выведут начистую воду.

— Чего ты завелась? Ну, сообщит Максимыч, ну посмотрятяму и уедут. Пусто в яме.

— Ага, они покопаются и скажут: «Был труп».

— Не было трупа, он там живой лежал.

— Хорошо, если они это поймут. А собаки?

— Что собаки?

— Собаку пустят по следу, а она к нашему амбару. А ужкак начнут крутить, тут нам и конец.

— Заткнулась бы ты лучше, богоизбранная, без тебятошно.

— А сколько нам влепят, если его найдут?

Я вздохнула: