Последняя любовь президента - Андрей Курков Страница 7

– За что?

– Начальнику смены не дала!

– Молодец! – пытаюсь ее ободрить.

Она поднимает лицо и смотрит на меня заплаканными глазами. Ей лет восемнадцать. Крашеная блондинка с размазанной косметикой на лице. Но под всем этим что-то настоящее. Настоящее переживание своего несчастья.

– Мне тоже плохо, – говорю, чтобы ее успокоить.

В ее глазах вспыхивает огонек надежды. Словно она хочет подробнее узнать о моих несчастьях и потом сравнить их со своими.

– У меня мальчик родился мертвым, – добавляю я.

Она еще выше поднимает голову и смотрит на меня внимательнее. Мол, давай, давай, жалуйся на жизнь!

– Жену оставили на три дня в роддоме. Пока швы не схватятся.

– Какой вес? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Мертвых же не взвешивают, – думаю вслух. – Но имя ему надо дать. Чтобы лучше запомнить!

– Ты его видел?

– Нет.

– Если хочешь, пойдем к тебе! – предлагает мокрая, заплаканная блондинка.

– Мы с моими родителями живем.

– Тогда пошли ко мне, в общагу. Тут рядом. Только надо будет через окно лезть, чтобы Бурчиху не разбудить – это наша комендантша. Она – дура, чуть кто из парней в гости – сразу милицию вызывает.

– Пошли, – соглашаюсь я.

Домой мне не хочется по многим причинам.

Киев. Пуща-Водица. Май 2015 года.

Генерал Светлов любит штатскую одежду. У него костюм от Воронина-младшего. Серый, но не мнется. А при особом неярком освещении блестит. Если генерал предпочитает штатское – ему можно полностью доверять. Значит, он не мечтает стать главнокомандующим. У него нет мании величия.

Рядом со Светловым возле открытых ворот стоят директор санатория Мунтян и всякая местная обслуга. За обслугой блестит на солнышке знакомая лысина начальника моей охраны – полковника Потапенко. Тоже любителя штатской одежды.

Тройка «мерсов» бесшумно вкатывается в ворота, и они запираются. Я – в средней машине. Первая – пустая, в третьей – помощник.

– Все в сборе, – докладывает Светлов уже у главного корпуса. – Ждут в концертном зале.

– Отменить. – Я смотрю ему прямо в глаза. – Зал отменить. Через полчаса в охотничьем домике.

– Тогда лучше через пятнадцать минут, – негромко произносит Светлов. – На всякий случай.

Я киваю. Отхожу к Мунтяну.

– Проблемы есть? – спрашиваю директора санатория.

– Всегда есть, но не жалуемся!

– Правильно. Поэтому ты здесь уже десятый год! Кофе сделаешь?

Через пару минут мы уже в санаторном баре. И официант с лицом тинейджера несет эспрессо. Видно, как дрожат его руки под взглядом директора.

– Чей сын? – спрашиваю, показывая на официанта взглядом.

– Кастелянши. В нашем деле лучше доверять династиям.

– В нашем тоже. По крайней мере, большинство так думает. С Банковой сегодня никого не ждете?

– Николай Львович еще здесь, а больше никого. Сегодня же – рабочий день.

– Николай Львович здесь? – Я начинаю закипать.

– Он вчера ночью приехал. Не один. – В глазах Мунтяна блеснуло доброе снисхождение, словно о ребенке заговорил. – Они сейчас завтракают в комнате, и шофер его уже тут. Так что вот-вот уедет.

– А с кем он приехал? – Я начинаю думать о той женщине, Майе Войцеховской, о которой я еще ничего не знаю, кроме имени и фамилии.

– Молодая, похожая на цыганку. – Мунтян мнется. По лицу видно, что все знает. – Ну певица она, Инна Жанина…

– Тьфу! – вырывается у меня непроизвольно.

– Чего «тьфу»! – В голосе директора слышится несогласие. – Она очень приятная. Вам бы жениться лучше…

– Ты что, охренел? – Моя правая ладонь сжимается в кулак. Я приподнимаюсь с кожаного кресла.

– Извините, очень прошу, – начинает лепетать он. – Это от усталости. Да и не мои это слова. Это Николай Львович о вас говорил!

– Мудак твой Николай Львович! – рычу я.

– Да, да, мудак, – кивает Мунтян.

При виде чистых, открытых лиц собравшихся послушать меня в охотничьем домике настроение мое улучшается. Какие взгляды! Вот наш ресурс. Здесь он, а не в агентствах по трудоустройству!

– Добрый день, – говорю я и жестом останавливаю саму попытку поприветствовать меня. – Генерал Светлов выбрал вас для важного государственного задания. Мы с Российской Федерацией договорились о совместной операции «Чужие руки». Смысл, думаю, понятен. То, что регулярно делает киевская «Кобра» в Крыму, а черниговская в Днепропетровске, то вы будете делать в России, а они у нас. Только на совершенно другом уровне. Вы отправляетесь в Москву, а оттуда сразу в один из регионов. В Москве вы получите информацию о высших лицах региональной власти, так или иначе замешанных в преступной деятельности. Не ставя в известность местные органы внутренних дел или спецслужб, вы должны будете за три-четыре ночных часа провести задержание этих лиц и тут же вылететь назад в Киев. Сидеть эти лица будут на нашей территории. Российская группа будет делать то же самое здесь и увозить наших подонков в Россию. Все ясно?

Ребята кивают. Я вижу, что им нравится моя решительность. Они предвкушают борьбу с преступностью в высших эшелонах власти. Конечно, они бы хотели этим заниматься здесь и постоянно, но увы. Невозможно. Здесь можно делать что-то радикальное только чужими руками. Как и в России. Дай бог, продолжим.

– Дальнейшую информацию вам предоставит генерал Светлов, которого я назначаю ответственным за операцию с украинской стороны. Удачи!

Пока я иду от охотничьего домика к главному корпусу, я чувствую спиной и затылком взгляды этих ребят. Я прохожу мимо озера, по которому плавает лебедь. Останавливаюсь.

«А что, если моих ребят будут использовать просто для местных переворотов? – закрадывается сомнение. – Нет, я же собираюсь российских ребят использовать по назначению. А не для того, чтобы разбираться с тем же Колей Львовичем. Хотя пора уже с ним разобраться».

– Он еще здесь? – спрашиваю я у Мунтяна, стоящего возле моего «мерса».

– Уехал. Как увидел, что вы здесь, – сразу чкурнул!

Крым. Судак. Июль 1982 года.

– Эй! Кто крайний?

Очередь перед бочкой с белым кисляком оборачивается. Точнее, каждый оборачивается назад, чтобы удостовериться, что он не крайний. Все мужики, все в плавках. У половины в руках трехлитровые банки.

– Я, я – крайний, – признается старичок в плавках и панамке.

Мы втроем подходим. Мы – это я, Валико из Москвы и длинный Женька оттуда же.