Тринадцатая Ева - Антон Леонтьев Страница 7

Такой возможности у него не было. И Ева ясно дала понять, что искать ее не требуется.

Однако ее записку можно трактовать и как крик о помощи. И она впервые упомянуло того, кого она боялась. Своего мужа. Видимо, это тот человек, которому она во сне перерезала горло.

А что, если…

Доктор прижал шарф к лицу, а потом быстро засунул его в ящик стола. Будь на месте Евы жена пупсика, он бы, конечно, и пальцем не пошевелил. Так отчего же он бросается сейчас грудью на амбразуру, рискуя многим, в том числе и собственной карьерой?

Потому что Ева так похожа на Женю! Но ведь это ужасно! Или, наоборот, прекрасно?

Ибо, потеряв одну, он не может потерять и вторую!

Ночь прошла беспокойно – над Москвой разразилась сильная гроза, и Дмитрий Иннокентьевич, ворочаясь с боку на бок в собственной постели, никак не мог уснуть. В голову лезли разнообразные, не самые приятные, мысли.

Хотя пациентка и исчезла, он все равно размышлял над ее историей болезни. Хотя для диагноза, даже самого поверхностного, у него было крайне мало сведений! И все же…

Она вела речь о том, что в последнее время не понимает, что является сном, а что – явью. Вдруг оказывалась в незнакомых местах, хотя не помнила, что направлялась туда. Затем эта история с охотничьим ножом и кровью…

И уверенность Евы в том, что она убивает людей!

Все это было плохо, очень плохо. И могло свидетельствовать о любом, но явно опасном развитии событий.

То, что она была фантазеркой, истеричной особой, которая выдумала дикую историю и заявилась на прием к модному психоаналитику, Дмитрий Иннокентьевич исключил немедленно. Нет, Ева была не из разряда великосветских бездельниц, загружающих своими проблемами, по большей части несуществующими, медиков, которые берут за это огромные гонорары.

Сочинять нечто подобное Еве было совершенно не с руки, да и помимо всего прочего ей следовало тогда быть незаурядной актрисой, потому что страх и ужас, которые излучала женщина, были такими реальными, такими неподдельными…

Конечно, об обмане, случайном или тем более намеренном, речи и быть не могло! Доктор перевернулся на другой бок и натянул одеяло, слушая, как в окно хлещет дождь.

Уж лучше бы она была выдумщицей или ипохондричной особой, потому что иные варианты были намного хуже. Намного…

Ева могла быть элементарно больна – психически больна. Например, шизофрения. Или ориентированное сумеречное состояние сознания. В конце концов, имели место и признаки синдрома множественной личности. И, живя в одной ипостаси, ипостаси Евы, пациентка не имела понятия, что творила, когда доминантной на какое-то время становилась ее иная ипостась – личность убийцы!

Доктор Чегодаев вспомнил подобный нашумевший случай, имевший место в богемных столичных кругах пару лет назад. Убийца до сих пор находился в коме, обитая, вероятно, в своих кровавых фантазиях.

Что же, если это так, то Еве требуется помощь, причем не только психоаналитика, сколько хорошего психиатра. В подобной ситуации придется исходить из долгого медикаментозного лечения, возможно принудительного, наверняка в стенах закрытого психиатрического учреждения.

Однако почему он думает о подобных ужасах? Возникновению ее галлюцинаций имелись и другие объяснения. Например, самое прозаическое: наркотики. Однако она не производила на него впечатления наркоманки.

Да, Ева была напугана, она была далеко не в лучшем физическом состоянии, однако он видел ее руки. На запястьях синяки, но следов от инъекций нет. Что, однако, не исключало, что она кололась в другое место или принимала наркотические вещества перорально.

И все же, и все же… Он рассуждает не только как врач, а практически как судья, вынесший суровый приговор. Почему он исходит из того, что виновата во всем Ева?

Ведь виновником ее состояния мог быть кто-то другой! Если отбросить версию о расщеплении личности (уж слишком отдает голливудским триллером), а принять за истину версию о, скажем, наркотиках, то возникает вопрос – знает ли Ева, что принимает их?

Одно дело, если она сама, более или менее по собственной воле, стала наркоманкой. И совсем другое – если ее кто-то сделал таковой! Ибо это не так уж и трудно. Надо только регулярно подмешивать жертве в пищу какую-то галлюциногенную гадость – вот, собственно, и все!

Но кто может делать такое? Только тот, кто живет с жертвой бок о бок. Тот, кому она доверяет. Тот, кто отчего-то желает избавиться от Евы – или свалить на нее некие, пока что исключительно гипотетические, преступления.

Исключительно гипотетические?

Доктор Чегодаев снова прокрутил в голове рассказ Евы. Например, о том, что в руках у нее был охотничий нож. А перед ней – тело с множеством ножевых ранений…

Ведь что интересно – если бы она в самом деле, находясь в трансе, убила кого-то, причем столь жестоким образом, то из ран сочилась бы кровь. Но, судя по рассказу Евы, кровь уже давно свернулась. Значит, труп был не самый свежий.

Кроме того, если в исступлении наносить удары по чьему-то телу, причем при помощи зазубренного охотничьего ножа, то кровью будут забрызганы не только руки, но наверняка и вся одежда и лицо. Да и кромсать человеческое тело не такое уж легкое занятие, потом все мышцы будет ломить. А ведь Ева была изящной хрупкой особой…

И это могло означать следующее – кто-то методично пытался внушить Еве, что она совершает убийства. Ведь, как он уже сам установил, нет ничего проще сделать из человека наркомана так, чтобы тот не заподозрил этого. А потом, когда Ева отключилась, привезти ее в эти самые трущобы, сунуть в руки нож, поставить рядом с трупом…

И сделать так, чтобы несчастная думала, что это она сама совершила убийство!

Или даже убийства!

Доктор снова перевернулся на другой бок, потом поднялся с кровати, включил свет и, щурясь, босиком отправился на кухню. Гроза продолжала бушевать, а его собственные мысли тоже превратились в некое подобие торнадо. Нестерпимо хотелось черного кофе и сигарету. Вообще-то Женя была категорически против того, чтобы он курил, и он после ее смерти пытался сдерживаться, но не всегда выходило…

Попивая обжигающий напиток и наслаждаясь сигаретой, Дмитрий Иннокентьевич стоял перед окном, по которому хлестал дождь, и, всматриваясь в непроглядную темень, продолжал размышлять.

Итак, кто сказал, что такого быть не может?! Ведь у всего имеется логическое объяснение, даже у самых нелогичных вещей! Вот, к примеру, этот нож, который выбрасываешь-выбрасываешь, а он опять к тебе возвращается, как будто заколдованный.

Если отмести версию о том, что нож в самом деле проклят, остается вариант, Евой самой предложенный, что она выбрасывала вовсе не нож, а нечто иное, думая, однако, что это нож.