На 4 кулака - Маргарита Малинина Страница 7

— Полиция-то, возможно, найдет, — сказала она, не оглядываясь на меня, — могу предположить даже, что того, кого надо. Только нам-то, думаешь, скажут? То-то. Неужели ты не хочешь узнать, кто организовал тебе встречу с трупом?

Я задумалась, но лишь на пару секунд.

— Не хочу, конечно. Ты же меня знаешь, я человек пугливый. Но чтоб себя не обижать, скажу лучше — умный и осторожный. А искать убийцу — дело опасное. — Здесь я вздохнула. — Только вот…

— Что? — заинтересовалась подружка.

Могла ли я продолжить знакомство с Николаем, не будучи уверенной в его невиновности? Разум подсказывал гнать его в шею в случае, если он объявится. Но сердце… Оно никак не допускало мысли о том, что можно отказаться от потенциального счастья из-за какой-то параноической подозрительности, и стучало чаще каждый раз, когда мысли возвращались к Нему. Опасность опасностью, но что она представляет собой в сравнении с Любовью?

Любимова ждала ответа, но многолетнее знакомство с ней подсказывало, что меня засмеют, если я озвучу свои настоящие мотивы. А то и отругают. Мыслимо ли — влюбиться в парня, которого видела за пару минут до обнаружения трупа!

— Только вот как мы будем его искать, даже если забыть про опасность? — выкрутилась я.

Честно говоря, я предполагала, что вопрос мой поставит подругу в тупик или хотя бы в раздумья на некоторый промежуток времени, но не тут-то было: ни секунды не медля, Катя, будто ждавшая этих слов, восторженно ответила:

— А-а! У тебя подруга не дура! Я раздобыла один адресок, туда нам надобно смотаться и задать парочку вопросов.

— Что за адрес?

— Где жил покойный. Мы пойдем к его жене и что-нибудь выясним, к примеру, кто мог желать его смерти…

Я почесала бровь. Катька стала разливать кипяток по чашкам, предварительно положив в них по пакетику, но смотрела, однако, не на столешницу, а на меня. При этом ни капли не пролилось мимо. Этот фокус она проделывала уже неоднократно, и я до сих пор теряюсь в догадках, как ей это удается. Я бы уже ошпарила не только дерево, но и всех живых существ, имевших несчастье оказаться в одном со мной помещении.

— В принципе, можно, но сомневаюсь, что это принесет какие-либо существенные плоды. А как ты адресом-то разжилась?

— От уважаемого Бориса Николаевича!

— Что?! Он дал тебе адрес?! — Я не удержалась и свалилась со стула.

Любимова у меня девушка красивая, обаятельная и формами не обделенная, длинноволосая темная шатенка с голубыми глазами, но чтобы черствый Борис…

— Ага, дал! Держи карман шире! Поднимайся обратно, ничего он мне не дал.

— А как же…

— Сама взяла! Не все же ему в кабинете сидеть, он отлучился — я в документики и заглянула. Ну и сфоткала все, что посчитала нужным. Дату рождения Крюкова, место его работы, адрес по прописке.

— Ты лазила по чужим документам?! — изумлению моему не было предела. Пусть малая доля любопытства во мне все же присутствует, но я никогда, никогда не притронусь к чужим вещам, даже если это будет вопросом жизни и смерти.

— Расслабься, — беспечно отмахнулась она, — он меня не застукал. — Действительно, это ведь главное в вопросах этики! Лишь бы никто не узнал, что ты делаешь что-то, что этой самой этике не соответствует! Я покачала головой, а Катька кивнула на мою чашку. — Ты допила? Пора выдвигаться.

За несколько месяцев до этих событий

Мужчина, стоя на стуле, затянул галстук вокруг своей шеи. «Что ты медлишь? — торопил он себя. — Давай же, ты сам этого хотел. Чем раньше ты это сделаешь, тем быстрее ты будешь вместе с любимой женщиной. Так хочется ее пожалеть, погладить, утешить. Она уткнется в мое плечо и будет плакать, вспоминая, как тяжело пришлось ей в самый последний час ее жизни на Земле. А я скажу… Что я ей скажу? Надо заранее придумать ответ, а то кто знает, как будут работать у меня мозги там? — Мужчина усмехнулся сам себе. — Какие мозги? Они же являются частью тела, которое умрет. Интересно, что такое сознание? Связано ли оно только с мозгом или же с душой? Иными словами, останется ли сознание таким же после смерти? На всякий случай ответ я должен придумать сейчас. Что ж, я скажу ей: „Милая, пойми, что бы с нами ни происходило — это судьба. Сначала я корил себя за то, что отпустил тебя одну. Теперь же мне открылась истина. Все, что мы делаем, не случайно. И я никак не мог повлиять на линию судьбы. Прости, что заставил тебя ждать эти долгие два дня, хотя там, наверно, это мгновение. Я иду к тебе“. А она, вероятно, ответит: „Ты же пошел на великий грех! Себя нельзя убивать!“ — „Любимая, я верю в судьбу. Если бы я не должен был так поступить, у меня бы не получилось, верно? То есть в Книге судеб сказано, что я убью себя. Почему же ты говоришь, что это грех, если великий и всепрощающий Господь сам написал это в этой своей Книге?“ Что же ты на это возразишь? Наверно, вот что: „Милый, ты же знаешь, Люцифер нам посылает разные искушения в течение всей нашей жизни: вино, героин, жажда денег и власти, клевета, распутство, постоянные жалобы на жизнь… Суицид, как способ избавления от неприятностей и тяжб судьбы, уготовленных нам Господом, способ ухода от них в иной, лучший мир, — также искушение Дьявола. Я рада, что ты со мной, я скучала по тебе, но ты все равно не должен был так поступать“. — „Хорошо, любимая, ты права, — произнесу я тогда. — Я совершил тяжкий грех, но все это лишь для того, чтобы снова увидеть твою душу и иметь возможность быть с тобою вечно“».

Мужчина так обрадовался найденному внутри сознания облеченному в слова объяснению, так явственно представил себе, как озвучит его своей жене, когда вновь с ней встретится, и как засияет ее по-ангельски прозрачное лицо, что не смог сдержать счастливой улыбки. Он затянул потуже на шее галстук и сделал глубокий — последний! — вдох, как вдруг в этот момент послышался звук поворачиваемого в дверном замке ключа.

— Па, ты дома? — услышал он тихий голос своей дочери. Сегодняшние занятия отменили, поэтому она вернулась раньше. Бросив сумку в прихожей, она пошла в ванную. Через пару секунд до него донесся шум весело журчащей воды.

«Господи, что ж я делаю? — осенило вдруг его. — Дочурка, бедная моя! Тебе же так тяжело, а я собрался бросить тебя! Что я творю? Трухлявый осел, совсем спятил на старости лет?! Решил свою девочку полной сиротой оставить? Эгоист, форменный эгоист! Я уйду, а дочь останется, и ей будет намного тяжелее, чем теперь. Тем более когда она первая обнаружит меня висящим под потолком с некрасиво высунутым языком, мертвенно-бледным лицом и темными пятнами вокруг выпученных глаз. Какой кошмар… Я не могу этого допустить. Прости, милая, я обязательно приду к тебе, но тогда, когда наступит время. Сейчас я не могу, понимаешь? Я должен оберегать нашу дочь. Она все, что у меня осталось на этом свете, а я, в свой черед, все, что есть у нее».

Он попытался освободиться из тугого узла, но вдруг нога соскользнула, стул опрокинулся, а петля начала сдавливать беспомощную шею.