Королевы-соперницы - Фиделис Морган Страница 74

Эврика! Идеальное место для того, чтобы спрятаться среди изображений.

— Сюда заходили женщина с мальчиком?

Привратница кивнула.

Торопливо порывшись в карманах, Элпью бросила на стол плату за вход.

— Сколько здесь выходов?

— Только один, — растягивая слова, проговорила женщина. — В конце выставки. Она бесплатная, мы не...

Элпью кинулась в темноту. Сцены освещались только зеркальными бра. Первый экспонат представлял казнь Карла I. Бородатый монарх замер на плахе, а палач в маске занес меч. Дверь на выходе раскачивалась. Элпью быстро пошла дальше. Следующая сцена, освещенная неярким светом, изображала женщину, лежавшую на кровати в окружении обнаженных младенцев. «Маргарет, графиня Хенингбергская и ее 365 детей, родившиеся за один раз», — гласила табличка. Ну да, как же, подумала Элпью, направляясь к двери.

Впереди она услышала шуршание одежды. Элпью на цыпочках прошла мимо «Гермонии, римской девицы, которая спасла жизнь своему отцу, приговоренному императором к голодной смерти, дав ему пососать свою грудь». Иссохший старик, стоя на коленях, сосал обнаженную грудь своей молодой дочери. Сдерживая тошноту, Элпью быстро перешла в следующую комнату.

Прежде чем идти в «Индийскую королеву», графиня решила произвести небольшое расследование, раз уж она оказалась поблизости.

Приют Христа, заново отстроенный после пожара сэром Кристофером Реном, располагался на месте старого францисканского монастыря. Пройдя через красивый сад, графиня приблизилась к главному входу. Когда она проходила через первый портал, ее остановил мужчина в академической мантии.

— Чем могу служить, мадам? — Тон у него был высокомерный.

— Я бы хотела навести справки. — Графиня ответила ему властным взглядом. — Могу я взглянуть на список недавно поступивших воспитанников?

— Это невозможно! — отрезал глава заведения. — У нас почти четыреста мальчиков, большинство из них попадают к нам из трущоб, и наша задача защитить их от жестокого мира и помочь вновь воссоединиться с обществом на более высоком уровне...

— Я говорила об определенном мальчике...

— Вы хотите нанять ребенка для похоронной процессии? — Директор вздохнул. — Мы действительно даем наших мальчиков для подобных церемоний, но боюсь, что вы должны обратиться по официальным каналам, и мы не можем обещать вам какого-то конкретного ребенка.

— Может, мне следовало упомянуть, сударь, что я леди Анастасия Эшби де ла Зуш, баронесса Пендж, графиня Клэпхемская...

— Вы хотите внести средства на обучение определенного мальчика? — Директор постарался изобразить улыбку.

— Я об этом подумываю. — Графиня жеманно улыбнулась и захлопала ресницами. — Но сначала мне нужно убедиться, здесь ли интересующий меня мальчик.

Облаченный в атлас султан восседал на блестящем диване и курил огромный кальян. Изо рта у него вырывались клубы дыма. Вокруг своего владыки в разных позах и в разной степени обнаженности разместились обитательницы его сераля. Элпью замерла. Она ясно слышала дыхание, доносившееся как будто бы с пола позади восковых статуй. Запрыгнув на помост, Элпью принялась разглядывать восковые фигуры, намереваясь распознать миссис Ли и мальчика Лукасов. Потом она посмотрела вниз и увидела у себя под ногами часовой механизм. Он был подсоединен к мехам, которые, в свою очередь, соединялись с длинной трубкой. Черт. Это оказалось никакое не дыхание, а механизм, производивший дым, выдыхаемый султаном.

Затем за дверью она услышала кашель и прокралась в следующее помещение.

Не кто иной, как Старик Время, медленно покачивал головой из стороны в сторону, держа большие песочные часы и наблюдая, как медленно сыплется песок. Элпью выскочила в последнюю распашную дверь и очутилась на улице.

Она заморгала от слепящего света. Маленький двор казался особенно ярким. Земля под ногами была почти белой, на стенах покосившихся домов сидели белые кляксы.

— Вы не видели, здесь не проходила женщина с мальчиком? — остановила Элпью мужчину, которой нес большой белый мешок.

Мужчина покачал головой.

— А что это за место, все такое белое? — крикнула Элпью, уже убегая в единственно возможном направлении.

— Молдмейкер-роу, — крикнул в ответ мужчина, и его голос почти потерялся в завывании ветра. — Мы делаем отливки из гипса. Для восковых фигур.

Элпью промчалась по близлежащим переулкам, заглядывая во все углы, пока не выскочила снова на Блоу-Блэддер-стрит. Она посмотрела направо и налево, но не увидела никаких признаков миссис Ли и Джека Лукаса. Они исчезли.

Элпью топнула ногой и выругалась:

— Чума на этот воск! — Как во сне, сделала несколько шагов и хлопнула в ладоши. — Вот это да! — воскликнула она и, подхватив юбки, побежала на поиски графини. — Наконец-то я поняла!

Смятение души, когда человек склонен желать нечто, кажущееся ему приятным.

Брови насуплены, глаза раскрыты шире обычного, взгляд полон огня.

Ноздри прижаты. Рот открыт, язык бывает высунут и касается края губ. Лицо покрыто румянцем.

В квартире Ребекки было тихо и темно. Шторы по-прежнему задернуты. Элпью за руку втащила графиню в спальню Ребекки.

— Элпью! Бога ради... Что на тебя нашло, девочка? Давай не пойдем в эту комнату ужасов.

Элпью шагнула вперед и отдернула синий, травчатого бархата полог.

— Отойди, — всхлипнула графиня, прикрывая глаза.

Элпью знаком велела графине молчать и осторожно приблизилась к отсеченной голове Ребекки, по-прежнему разевавшей рот в молчаливом крике на груде подушек.

Элпью наклонилась и внимательно присмотрелась, заглядывая прямо в изумленные глаза. Затем дунула на голову, разметав перья по всей комнате.

— Как я и думала! — воскликнула она, беря голову Ребекки и бросая ее графине, которая вскрикнула и пригнулась. — Она не настоящая.

Голова с глухим стуком упала на деревянный пол, парик небрежно съехал на сторону.

Все еще присев с опущенной головой, графиня посмотрела на голову сквозь растопыренные пальцы.

— Восковая! — объяснила Элпью, беря голову под мышку. — И, я бы сказала, искусно выполненная. Посмотрите. — Она снова протянула голову графине, показав ее шею. — Она сделана из воска. Художник не стал тратить дорогие краски на срез, потому что эта штука должна была стоять на подставке.

— Кто мог такое сотворить? — Графиня отряхнулась. — Кого они собирались напугать?

— Не знаю, кто положил ее на кровать, но сама голова была сделана синьором Лампоне для его выставки Страстей. Должно быть, он принес ее сюда в сумке — мы же видели, что в ней что-то было, а когда он уходил, книготорговец уже видел пустую. Это объясняет и разговор, который я слышала между Лампоне и Ребеккой. — Она снова посмотрела на искаженное лицо. — Страх или Ужас, как вы думаете? Между ними такая небольшая разница.