Королевы-соперницы - Фиделис Морган Страница 75

— Элпью, ты подала мне идею. Думаю, мы должны носить эту голову с собой в сумке. И, встречаясь с человеком, которого подозреваем в убийстве бедной женщины, мы можем выхватывать голову и наблюдать за реакцией. Идем. — Она спрятала голову под плащом. — Не забудь парик. Не думаю, что лысая она произведет такой же эффект.

— Один момент, графиня. Это открытие снова навело меня на мысль о том, что мы видели в парке. Что вы помните о Ребекке? Вы можете хотя бы на секунду представить ее женщиной, предлагающей себя кому угодно? Мне кажется, нет. Она была очень разборчива во всем. Кроме того, нельзя отрицать, что у нее прекрасная гладкая кожа. На лице у нее не было ни пятнышка. Она никогда не наклеивала мушки. У нее не было ни неровностей, ни шрамов.

— Умелое пользование гримом, — фыркнула графиня, обтирая восковую голову и внимательно ее рассматривая. — Не забывай, она покупала только самый лучший, самый дорогой грим.

— Но давайте предположим, что эта женщина, мистрис Ребекка Монтегю, — Элпью взглянула на восковую голову, — действительно пошла в Сент-Джеймсский парк в ту роковую ночь, однако ушла оттуда живой...

— Мы же видели тело, Элпью! — Графиня грубо хохотнула. — Никто не может подняться и уйти без головы.

— Но кто сказал, что мы нашли тело Ребекки? Я опознала его только по одежде.

— Тогда кто?..

— Ее служанка Сара пропала, не так ли? Какая горничная, подвернись оказия, не наденет лучший наряд своей хозяйки, чтобы покрасоваться перед новым ухажером? — Элпью забрала голову у графини и осторожно поставила на соседний столик. — А мы знаем, что у Сары был поклонник...

— И правда, Элпью, поклонник, который собирался увезти ее в Америку... — Графиня энергично почесала в собственном парике, сдвинув его на ухо. — И между прочим, у Сары была плохая кожа, она наклеивала мушки. — Графиня встревоженно посмотрела на дверь. — Вероятно, этот титир, которого мы вспугнули прошлой ночью, и был Сарин ухажер. Может, он ждал ее здесь и подумал, что мы — это Ребекка, неожиданно вернувшаяся домой.

— Да... — Элпью посмотрела на восковую голову. — Но я подозреваю, что Сара уже никогда не вернется домой. Ребекка наверняка заманила ее в парк и...

— Зачем? Зачем Ребекке убивать свою служанку? Это не имеет смысла. Даже когда я думала, что ты сбежала с моим ужасным мужем, я хотела только как следует тебя выпороть. А убивать хотела не больше, чем...

— Но Ребекка совсем другое дело, мадам. Если все же она по какой-то причине убила Анну Лукас, возможно, что Сара об этом узнала. Скажем, нашла орудие убийства... Может, просто догадалась и стала угрожать своей госпоже разоблачением.

— Не знаю, Элпью. Что-то тут не сходится. — Графиня передернулась и направилась к двери. — Ясно одно: если Ребекка все еще жива, находиться здесь нам очень опасно. Давай-ка отсюда выбираться.

Уже спускаясь по лестнице, графиня сказала:

— Скорее всего ты права и тело принадлежало Саре. — Графиня накинула капюшон. Шел дождь, а ветер как будто еще усилился. — Одно несомненно — по улицам Лондона разгуливает сумасшедший убийца с топором.

— Вот вы где! — Тяжелая рука легла на плечо графини, когда она ступила на Литтл-Харт-стрит.

Графиня с воплем подпрыгнула. Развернувшись, она увидела промокшего насквозь Годфри, шатавшегося под порывами ветра.

— Я его нашел.

— Годфри! — Тяжело дыша, графиня схватилась за сердце. — Ты до смерти меня перепугал.

На красном кожаном поводке прыгал маленький Рыжик, непонятно только, приветствуя их или желая покусать.

— Кого нашел? — взвизгнула Элпью. — Эту мерзкую собачонку?

Словно поняв, песик оскалился и зарычал на Элпью.

— Нет, миледи, этого слоняющегося ненормального — Никама Роупера. Он живет в переулке Мермейд-элли. В доме с зеленой дверью.

Вход в переулок Мермейд-элли был зажат между корсетной мастерской под вывеской «Пшеничный сноп и корсет» и магазином готового платья под названием «Веселый моряк».

— Кстати, — прошептала графиня, — магазин готовой одежды рядом с Мермейд-элли.

— Никам Роупер не моряк, миледи, — проворчал Годфри. — Зачем ему готовое платье, которое шьют только для моряков, рыбаков и иже с ними?

— Ты знаешь, где этот человек сейчас, Годфри?

— Ну, я немного походил за ним. Оставил только потому, что увидел, как вы шли к квартире Ребекки. Он шел на запад. Думаю, собирался постоять часок у Энглси-хауса. Когда я его нашел, он час простоял около театра, потом еще час у ее дома, теперь скорее всего он опять идет к нам, потом снова к театру и — все сначала.

Графиня окинула взглядом грязный переулок, затем жуткую дверь и пыльные окна дома Никама.

— Почему ты так уверен, что это его дом?

— Ну, — сказал Годфри, — после первого круга я проследил его до Патерностер-роу. Увидел, как он нырнул сюда, но понял, что он заметит меня, если я войду в переулок следом за ним. Тогда я подождал на углу Аве-Мария-лейн и Амен-корнер, пока он снова не вышел. Тогда я порасспрашивал народ в переулке, придумал, будто у меня для Никама письмо. Трое указали мне на одну и ту же дверь, поэтому, думаю, ошибки быть не может. — Расправив плечи, он потер узловатые руки. — Тогда я побежал за ним и догнал его у театра, где он задавал свои вопросы. Там же всегда снаружи толкутся люди, сплетничают.

— Иди первая, девочка. — Графиня подтолкнула Элпью вперед. — Может, у него и правда есть жена.

Элпью постучала. Подождала немного, постучала еще раз. Обернулась к графине, и та кивнула. Элпью медленно повернула ручку, дверь со скрипом отворилась, и сыщицы вошли. Годфри уже занес ногу через порог, но графиня его остановила.

— Ты стой на часах у двери.

— И что?

— Если кто-нибудь придет...

— Никам, вы имеете в виду?

— Ну да. Если Никам придет, предупреди нас.

Пес уселся и принялся вылизывать себя под хвостом.

— Как?

Графиня поджала губы. Законный вопрос. Если Годфри увидит Никама в этом глухом переулке-тупике, убежать они смогут только ему навстречу, и Никам не сможет не заметить Годфри.

— Отвлеки его. Пригласи на чашку шоколада... Скажи, что нашел Ребекку. Что угодно!

Годфри с неохотой позволил оставить себя на улице.

Войдя, Элпью остановилась сразу за порогом. Графиня порылась в груде газетных вырезок, лежавших на маленьком столике. Сверху красовалась их собственная статья из «Глашатая»: «Вечер в «Причуде», ознаменованный...» Страница пестрела множеством подчеркиваний и многочисленными жирными восклицательными знаками, поставленными дешевыми коричневыми чернилами, несомненно, рукой Никама.

— Элпью, ты только посмотри...

— Ничего себе, мадам! — Элпью выхватила из кучи исписанный от руки клочок бумаги. — Это что такое?