Поиграли, и хватит - Марина Серова Страница 8

— Сегодня ночью. Говорят, между тремя часами и половиной четвертого. Выпал из окна своей комнаты в общежитии. Он жил на пятом этаже.

— О боже…

— Простите. Мне очень жаль. Александр был вашим другом?

— Нет. Он не успел… Мы познакомились только вчера, в поезде. Он был просто хорошим человеком.

— О да, вы правы: он был очень хорошим человеком. Я в отличие от вас могу сказать, что Ренуа был моим другом. Представляете, как мне сейчас тяжело…

Голос Рэя Лионовски приглушила душевная боль, однако он быстро с нею справился:

— Но я, разумеется, не затем позвонил вам, Татьяна, чтобы вы посочувствовали мне. Мне кажется, у нас есть причина встретиться и кое-что обсудить. Это касается смерти Александра.

Я чувствовала себя так паршиво, что было все равно — встречаться или не встречаться с этим неизвестным Лионовски.

— Хорошо, давайте встретимся. Но что мы будем обсуждать? Мне ничего не известно о его смерти.

— Разумеется. Но мы могли бы, например, обсудить условия, на которых вы согласитесь расследовать обстоятельства и причины гибели Ренуа. Мне они кажутся… м-м… довольно странными. Ведь это ваша профессия, не так ли? Вы меня понимаете? — добавил он, так как я продолжала молчать, не вполне еще придя в себя.

Вот оно что: оказывается, Рэй Лионовски желает нанять меня.

— Да, теперь понимаю. Ну что ж… Я должна была встретиться с Сашей сейчас — там, в ваших краях. Кафе «Элита» на перекрестке двух Садовых улиц. Я уже собиралась на эту встречу, когда вы позвонили, Рэй…

— Понимаю. Это очень печально, очень… Но давайте не будем отменять ее, хорошо? Я приду туда вместо моего друга. Время и место меня вполне устраивают. Как я вас узнаю?

— На мне будет шляпа с пером, — машинально ответила я.

— Шляпа с пером? Прекрасно. — Мне показалось, что он улыбнулся. — Ну, а на мне будет зеленый шарф. Вы не ошибетесь, потому что все остальные африканцы носят белые шарфы. Или в крайнем случае малиновые. До встречи, Таня. Я вас жду.

Я положила трубку. И только тут сообразила, что сижу на своей великолепной шляпе, которой надлежало стать моим опознавательным знаком. Двести семьдесят пять «зелененьких» теперь можно смело отправить как «гуманитарную помощь» соседской кошке — на уютное гнездышко для малышей. А, к черту! Бедный Шурик Ренуа потерял гораздо больше.

Я прикрыла ладонью веки. И увидела его печальные глаза, добрую мальчишескую улыбку. «Это долгая история. Может быть, когда-нибудь я вам расскажу… если будет такая возможность».

Не будет. Никогда уже ты не расскажешь мне, братишка, историю любви твоей белой мамы и твоего черного папы. Не расскажешь и другую, криминальную, которую все порывался рассказать сегодня ночью. «Только ты сможешь мне помочь… Ты поможешь мне, правда, Таня?»

Неправда. Не смогла я тебе помочь, бедный Саня. Вернее, не захотела. И ты никогда теперь не скажешь мне, какая сволочь тебя убила и за что. За какое такое «доказательство». А ты его и правда раздобыл, теперь я это точно знаю.

Только вчера мы курили с тобой в одном тамбуре и болтали, и я держала тебя за руку, а ты потом чмокнул меня в щеку. И ты мне, черт возьми, нравился, хотя ты негр, и совсем еще зеленый мальчишка, и был влюблен в эту Олю, которая и слезинки твоей не стоит…

Только вчера! Еще и суток не прошло… И где ты теперь? В морге, наверное. Брр!

Но я узнаю правду. За гонорар или просто так, но я доберусь до твоего убийцы, «землячок»! Это теперь для меня дело чести.

Оля Вингер. Оля-Оленька… «Странная история». Второй раз за последние сутки слышу я эти слова. Сначала их произнес Саша по поводу исчезновения своей подружки, а теперь вот — этот Рэй Лионовски, уже о смерти самого Шурика. Только, похоже, история сия одна и та же. И если я выясню, кому нужна была эта негритянская потаскушка, — Господи, прости! — то я узнаю и имя той твари, которая оставила без сына дядюшку Ренуа на далеком острове. Пока еще не представляю, с какого конца, но до этой твари я доберусь!

Я вновь взглянула на себя в зеркало. Что ж, придется надеть другую шляпу — без пера. Хорошо еще, что мистер Рэй догадался указать мне на свои отличительные признаки.

Стоп, а откуда ему стало известно про меня? Получается, Саня все-таки проболтался кому-то обо мне, хоть и клялся-божился держать рот на замке?.. А может, кто-то случайно увидел у него мою визитку. Это более вероятно: парнишка неопытный, в криминальных делах не мастак, бросил карточку где-нибудь на видном месте — вот она и попалась на глаза тому, кто вовсе не должен был ее видеть…

Господи, моя визитка!!! Она же была у парня, которого нашли мертвым! Я сама дала ее за несколько часов до его смерти… Конечно, моя карточка уже в руках у ментов или гэбистов, они непременно должны были найти ее — либо на трупе, либо в комнате погибшего среди вещей. Я погибла!

Нет. Должны были, но… Если бы «они» нашли мою визитку, то, конечно, давно были бы у меня, не дав мне проснуться естественным образом. Вернее, я была бы у них. Но компетентные органы до настоящего момента моей скромной персоной не заинтересовались. Значит…

Значит, моей карточки у убитого не было. Так где же она? Ведь бедняга звонил мне совсем незадолго до своего ужасного конца и сказал, что только-только заглянул в визитку…

Ответ мог быть только один: она находится у убийцы. Как говорится, хрен редьки не слаще!

Рэй Лионовски ни словом не обмолвился о том, что смерть Ренуа была насильственной. Но мне и не надо ничего говорить: я это и так знала.

Одним словом, в этом деле, которое еще и не начинала, я уже засветилась в лучшем виде. Остается гадать, кто первый меня сцапает — «те» или «эти».

Вот тебе, Танечка, и «утро вечера мудренее»! «Намудрила» сама себе волнений. А ты-то, дурочка, похоже, размечталась, что все обойдется вчерашним теннисистом…

Внутренность кафе «Элита», где раньше мне бывать не приходилось, едва ли соответствовала столь обязывающему названию. Но вот о клиентах заведения я бы этого не сказала. Нет, ни за что не сказала бы!

В дальнем углу зала за деревянным столиком без скатерти — в «народном» стиле — лицом к двери сидел единственный посетитель. Увидев меня, он тут же поднялся на ноги. Одного беглого взгляда на него мне было достаточно, чтобы определить: передо мной — элитный экземпляр.

Высокого крупного мужчину украшал длинный шелковый шарф изумрудного цвета. Он составлял неплохой ансамбль с черным плащом нараспашку, стоившим, наверное, побольше утраченной мною шляпы, с черной водолазкой и пышной волнистой шевелюрой той же масти, «припудренной» на висках благородной сединой.

На вид Рэю Лионовски было около тридцати пяти. «Староват для аспиранта», — отметила я. Про рост я уже сказала: хоть и не Сабонис, но «на высоту такую, милая, ты не посмотришь свысока», даже будучи, как теперь, на каблуках. А плечи явно не нуждаются ни в каких портняжных ухищрениях, чтобы казаться шире. Но самым примечательным в его облике было, конечно, лицо. Я никогда не предполагала, что сочетание типично негритянских черт — грубоватых и чувственных — с самой обычной белой кожей может быть таким «убойным»! Сочетание было неожиданным, притягательным и… каким-то пугающим. В довершение ко всему с левой стороны это лицо пересекал — наискосок от лба к уху — старый шрам. Он был еле заметен, но неправильно изломанная левая бровь так и осталась навечно приподнятой, отчего крупное лицо Рэя имело насмешливо-надменное выражение. Этакий африканский Мефистофель…