Чувство реальности. Книга 1 - Полина Дашкова Страница 9

– За десять часов, – мягко уточнила она.

– Как – за десять? То есть что, прямо сегодня? Практическисейчас?

– Да, папочка. Так даже лучше. Меньше разговоров,переживаний, – Маша встала, гибко потянулась и подошла к стеклянной двери,ведущей во внутренний двор. – Смотри, твое деревце зацвело, а ты говорил, яблонькадолжна засохнуть к весне. Слушай, ты будешь пить кофе или я одна? Я, междупрочим, еще не завтракала.

– Десять часов, говоришь? Ладно, Машка, у нас действительноочень мало времени, – Григорьев зажмурился и слегка тряхнул головой, – какдавно возникла идея отправить тебя туда?

– Думаю, Макмерфи начал готовить меня пару месяцев назад.

– Что значит – думаю?

– Ты же знаешь, как это происходит. Вначале ничего неговорится прямо. Идет отбор. Даются одинаковые задания разным людям, сверяютсярезультаты. Вероятно, я справилась лучше других. Ну и потом, им нужно отправитьтуда очень молодого человека, лет двадцати пяти, – она шагнула к овальномузеркалу, расстегнула заколку и запустила пальцы в свои мягкие прямые волосы, –как тебе кажется, если я подстригусь под мальчика, я буду выглядеть моложе?Макмерфи просил меня подстричься. А мне жалко.

– Что за чушь? Они тебя легендируют, что ли? – Григорьевнервно усмехнулся и отшвырнул зажигалку, которая так и не зажглась.

– Ну, не совсем, – она подняла волосы вверх и прижала ихладонями ко лбу, – челка мне, конечно, не пойдет. Но если подстричься совсемкоротко, чтобы лоб был открыт, получится неплохо. В России это называется“тифози”. Между прочим, модно сейчас. Знаешь, сзади совсем ничего, практическиголый затылок, до макушки. Шея кажется длинней. Правда, щетина вылезает быстро,и это выглядит довольно противно. Надо постоянно подбривать.

– Почему именно ты? – тоскливо пробормотал Григорьев.

– Потому, что я такая умная, красивая и талантливая. Потому,что четыре года назад, когда господин Рязанцев читал лекции в Гарварде, он явновыделял меня среди прочих студентов. Ему нравится такой тип людей, такой типженщин. Мне будет несложно наладить с ним доверительные отношения. Компьютерныйанализ это подтвердил, – Маша в очередной раз повернулась перед зеркалом итряхнула волосами. – Все-таки стричься мне или нет, как ты думаешь?

– В чем заключались проверочные задания? В каком качестве тытуда летишь? Какие доверительные отношения? Почему ты должна быть младше самойсебя?

– Не младше, – улыбнулась Маша, – наивней. Я должна бытьвосторженной и трогательной дурочкой. Ну, не двадцати восьми, а двадцати пятилет. Подумаешь, какие-то три года… В России вообще не принято говорить оженском возрасте. Между прочим, это правильно.

– Кончай морочить мне голову! – закричал он и тут жеприкусил язык, вспомнив, что позавчера в его доме перегорели пробки и приходилвеселый пожилой электрик Оскар. Это случалось всякий раз после того, как онобнаруживал и снимал “жучки”. Оскар, добродушный толстяк, балагур, проверялпроводку и лепил новые “жучки”, выбирая для них более укромные места. ЧтобыМаша не успела ответить на вопрос тупого жирного динозавра, он искусственнозакашлялся. Она тут же отняла у него сигарету, загасила, сбегала на кухню ивернулась со стаканом воды.

– Знаешь что, пойдем завтракать к “Ореховой Кларе”, – сказалАндрей Евгеньевич, сделав несколько глотков, – у меня только хлеб, масло, яйцаи бекон. Никаких фруктов, ничего вегетарианского для тебя.

Она лишь слегка сдвинула брови. Ни удивления, ни испуга немелькнуло в ее ангельских ясных глазах, и Григорьев мысленно поздравил себя. Нетак уж туп жирный динозавр, если сумел научить своего хрупкого головастикатакой железной выдержке. Она ведь была на кухне, заглядывала в буфет и вхолодильник. В его доме всегда, в любое время суток, имелся специально для неезапас вегетарианской еды: орешки, фрукты, свежий йогурт. Конечно, она отличнознала, что дом ее отца прослушивается. Однако верила, что это делают свои. Такположено, для безопасности. От своих не может быть секретов. Он сам внушил ейэто. Тоже для безопасности.

– Каждый действующий политик может быть подвержендестабилизации. И чем активней он действует, тем больше нарабатывает факторовриска, – Евгений Николаевич Рязанцев с мягкой, снисходительной улыбкой смотрелв глазок телекамеры и пытался представить, что перед ним живые глаза,внимательные и восторженные женские глаза. Он всегда чувствовал себя отлично вженском обществе, намного уютней и уверенней, чем в мужском. И то, что к немуприехала одна из самых эффектных леди российского экрана, должно было бодрить.Но не бодрило.

Звезда тележурналистики Надежда Круглова, может, и родиласьдевочкой, но уже в младенчестве стала бабой, теткой, вечно голодной щучкой,готовой вцепиться зубами не только в чужой съедобный кусок, но и в несъедобнуючасть чужого тела.

– И часто вас подвергают дестабилизации? – ехидно спросилаКруглова, изящным движением откинув белокурую прядь.

Работали две телекамеры. Рязанцева снимали жестко,широкоугольным объективом. Он знал, что на экране пропорции лица будутискажены. Нос и губы получатся огромные, глаза маленькие, лоб низкий, скошенныйназад. Каждая пора, каждая родинка и морщинка вылезут особенно грубо, грубее,чем в жизни.

– Ну а как же, – Рязанцев весело рассмеялся в камеру, –конечно подвергают, и за это надо сказать спасибо. Представляете действующегополитика, известного человека, без врагов, соперников и завистников?

– Много у вас завистников? – спросила она, серьезно исочувственно глядя в свою камеру.

Круглову снимали нежно, через специальный фильтр. Ее личныйоператор знал наизусть все ее выигрышные ракурсы. Ее личная гримерша стояла тутже, в полной боевой готовности, и каждые полчаса бросалась к звезде, чтобыосвежить сложный макияж. Были еще и костюмерша, и администратор, и дваосветителя, и какой-то просто мальчик, помощник то ли администратора, то ликостюмерши, не старше восемнадцати, очень хорошенький.

– А у вас? – спросил он, отворачиваясь от камеры и глядя нанее точно так же, серьезно, сочувственно. Она презрительно фыркнула в ответ.

Он покосился на часы. Двадцать минут первого. Вика обещалаприехать к десяти, за полчаса до съемочной группы, чтобы обсудить последниедетали и быть с ним рядом. Она никогда не опаздывала и всегда предупреждала,если задерживалась даже на десять минут. Без Вики ему всегда было трудно, носейчас просто невыносимо.

Пару дней назад она заставила его просмотреть нескольковидеокассет с передачами Кругловой.

"Обрати внимание, когда она греет собеседника взглядомдоброй мамочки, это сигнал тревоги, она на самом деле, как кобра, раздуваетсвой капюшон, собирается атаковать и потом смонтирует из тебя жалкого идиота, –предупреждала Вика, – не вздумай поддаваться, тут же посылай ответный удар”.