Плывущий медведь - Фруде Грюттен Страница 9

Душ. Долгий день стекал с меня и исчезал в дырке на полу душевой. Я вытерся и посмотрел на себя в зеркало. Однажды вечером я сказал Ирен, что я слишком толстый. «Ты милый», — ответила она. — «Тебе об этом не говорили?» Она обняла меня и сказала, что я самый милый человек на свете.

Я вспомнил целующуюся парочку на парковке возле церкви. На них падал мягкий свет из салона моей машины. Эта картина наполнила меня одновременно похотью и томлением. Я стоял и шептал: «Не уходи, не уходи».

Как-то я рассказал ей, что разговариваю с ней, даже когда ее нет рядом. О том, что произошло за день. Что я сделал, что думал, что мне снилось. Я говорю с ней обо всем.

— С тобой все в порядке? — спросила она тогда.

Проснулся я от настойчивых звонков. По тому, с каким ожесточением звонили, я понял, что кто-то давно уже торчит перед моей дверью. Я натянул штаны и пошел открывать. На лестнице стояла соседка. Бровь у нее была рассечена.

— Можно войти? — спросила она.

Я еще не до конца проснулся, но распахнул дверь. Мумуки проскользнула мимо меня, одарив запахом шампуня и парфюма. Она была в черной юбке и белой рубашке навыпуск. Темные волосы собраны в маленький пучок. Мумуки стояла съежившись, как будто вышла в такой одежде на мороз. С верхнего этажа слышалась музыка, топот и крики.

— Что происходит? — спросил я.

Она не успела ответить — позвонили снова. Кто-то жал на звонок, а другие от всей души старались высадить дверь. Мумуки молчала. Я попросил ее пройти в гостиную.

За дверью оказалось четверо парней из «национального ополчения». Двоих я помнил по репортажу про пейнтбол. Другие часто мелькали в Одде. Играли на скачках, ели кур гриль и гадили.

— Мы знаем, что она здесь, — сказал один.

— Кто? — спросил я.

— Мы знаем, что она здесь, у тебя, — повторил он.

— Никого у меня нет.

— Никого у меня нет, — передразнил он.

Они осклабились и потребовали их впустить. Самый длинный сделал пару шагов вперед. Я загородил дверной проем. У парня были черные от снюса губы и выбеленные волосы. Он подошел вплотную и ткнул указательным пальцем мне в грудь. С такой силой, что я невольно сделал шаг назад, споткнулся и потерял равновесие. Я упал и ударился затылком об пол. Парни стояли надо мной. Меня ударили в живот. Воздух пропал. Я съежился и стал ждать нового удара.

Его не последовало.

Я посмотрел наверх и обнаружил соседа. За парнями стоял Аск — огромный груботесаный мужик. Он оттолкнул длинного.

— Спокойно, — сказал Аск. — Нам тут проблем не нужно.

Парень со снюсом на губе пригладил белесый чуб и повернулся к Аску:

— Твоя жена тут.

Аск посмотрел на меня:

— Она здесь?

Я попытался подняться. Все болело.

— Все нормально? — спросил Аск.

Я кивнул.

— Она здесь?

Я покачал головой.

— Она тут! — сказал черногубый.

— Еще что-нибудь? — спросил я.

— Мне жаль, что так получилось, — вздохнул Аск.

Он сказал парням, чтобы те шли обратно. Те запротестовали. Черногубый повторил, что жена Аска — у меня.

Я закрыл дверь и вернулся в комнату. Мумуки сидела на диване.

— Они вас избили? — спросила она.

Я не ответил.

— Простите, пожалуйста, — сказала она.

Я сказал, что ей не надо просить прощения. Ведь не она меня била. Я надел рубашку и предложил Мумуки чего-нибудь выпить. Не дожидаясь ответа, я принес бутылку виски и два стакана. Выпили молча. Музыка на верхнем этаже стала еще громче.

Я кивнул на рассеченную бровь Мумуки:

— В полицию позвонить?

— Нет, — сказала она. — Пожалуйста, не надо полиции.

Мумуки осушила стакан и попросила еще. Я встал и долил ей виски. Она сидела, обхватив стакан тонкими руками. Сказала, что виски хороший. Она жила здесь каких-то три-четыре года, а по-норвежски уже говорила почти идеально.

— Это все из-за того мальчика, — сказала Мумуки. — Которого искали в реке.

— Что именно?

— То же, что и всегда. Людям нужен кто-то, на ком можно оторваться.

Мне это в голову не приходило. Эта шайка — товарищи погибшего. Сущие черти. Им приспичило кого-то побить. Непонятно, что они делали у соседа, но двери Аска всегда были нараспашку. Мумуки спросила, знаю ли я, что случилось с тем мальчиком. Я ответил, что неясно, как он оказался в реке.

Позвонили еще раз. Мы сидели тихо. За дверью что-то разбили: стакан или бутылку. Я уж решил, что сейчас они ворвутся в мою квартиру, но больше ничего не произошло. Снова все стихло.

Я налил еще виски.

— Вы добрый человек, — сказала Мумуки.

Она встала и пошла вдоль книжных полок, рассматривая книги и иногда читая названия. Она сказала, что у меня намного уютнее, чем она себе представляла. Она думала, что все мужчины — неряхи.

— Обожаю читать, — сказала она. — Вы тоже?

Она взяла с полки «Norwegian Wood» [7]и улыбнулась.

— Вам тоже нравится эта книга?

Я посмотрел на нее. Странно. Эта женщина любила Харуки Мураками, изящно одевалась и жила с человеком, который наверняка за всю жизнь не прочел ни одной книги. Я знал, какого о нем мнения окружающие, но Аск мне все равно нравился. Он был вратарем городской команды и завязал с футболом за два года до того, как я начал играть в первой лиге. Иногда он брал тяжелейшие мячи, а иногда пропускал элементарные. А теперь он возит мусор, шляется по кабакам, а дома его ждет самая прекрасная жена в мире.

— Можно я посплю на диване? — спросила Мумуки.

— Зачем?

— Все лучше, чем возвращаться туда.

Я сказал, что она может спать на моей кровати. И застелил постель свежим бельем. Это было сложно сделать с больной рукой, но Мумуки мне помогла. Я пожелал ей доброй ночи. Какое-то мгновение она стояла на пороге, потом повернулась и закрыла дверь. Я включил телевизор. Тело болело после удара, и я бы все равно не смог уснуть. Я щелкал по каналам, пока не наткнулся на старый фильм, где по пустыне ехал поезд. На одинокой станции сошел мужчина в шляпе и черном костюме. Кажется, Спенсер Трейси. Он стоял на перроне посреди пустыни и даже не догадывался, зачем он здесь. Местный телеграфист спросил, зачем тот приехал. Спенсер Трейси ответил, что пробудет тут всего сутки. Телеграфист заметил, что в таком месте сутки могут показаться целой жизнью.