Одно преступное одиночество - Анна Данилова Страница 9

– Сбежала, – ответил я с опозданием в два года. – Я тебе потом расскажу, если, конечно, захочешь.

– Захочу. Я теперь все захочу. Только жаль, что у нас с тобой не осталось времени. Меня же посадят.

Она сказала это как человек, точно знающий дату своей смерти – со светлой грустью в голосе, чуть ли не прощаясь с белым светом.

– Не раскисать. Ты должна знать – даже если ты застрелила своего мужа, я все равно сделаю все, чтобы тебе помочь, чтобы тебя не посадили. Обстоятельства жизни бывают разные. Может, он заслужил…

– Нет-нет, я не убивала, в этом можешь не сомневаться, – вздохнула она как-то судорожно. Потом разулась и прошла в комнату, куда буквально спустя пару минут вошла Катя. На ней были розовый халат и домашние тапочки. Увидев Лену, она остановилась, нахмурилась и принялась ее разглядывать.

– Катя, это Лена.

– Катя, – моя няня протянула ей руку. – Очень приятно.

– Как дети? – спросил я шепотом Катю, помогая Лене освободиться от тяжелого вязаного пальто.

– Все хорошо. Спят. Поужинали, повозились немного, это уж как водится. Потом я их уложила.

– Спасибо тебе, Катя.

– Я там вам на плите все оставила.

– Хорошо, – ответил я, испытывая почему-то неловкость, словно мне было что скрывать от Лены. Ну, да, Катя готовила мне, что ж тут плохого? И убирала, и стирала.

Лена села в кресло и осмотрелась. К счастью, все было прибрано, Катя собрала все игрушки с ковра, словно знала, что я приду не один. Нет, она, конечно, убирала, но к вечеру иногда так уставала, что у нее просто не хватало сил собрать игрушки. На диване среди примятых подушек лежала раскрытая книга «Алиса в Стране чудес», купленная мною исключительно из-за иллюстраций Елены Базановой и служившая моим детям пока что только как художественный альбом – вряд ли они смогли бы понять саму сказку.

– Все, как во сне, – наконец, сказала она. – Ущипни меня.

Но я ее обнял, поцеловал. Катя к тому времени, даже спросонья сообразив, что к чему, тактично удалилась в свою комнату.

Я, не забывая, что теперь многое в жизни Лены будет зависеть от меня, а потому не имея права расслабляться, бодро встал, взял Лену за руку и отвел в небольшую комнату, служившую нам кладовой, где помимо большого гардероба с постельным бельем и полотенцами можно было найти все, что душе угодно, от ящиков с консервами до елочных игрушек.

– Здесь полотенца, выбери и отправляйся в ванную комнату. Думаю, это именно то, что тебе сейчас нужно. А я пока разогрею ужин.

Вот и все. Она ушла, почти убежала. А мне предоставилась минутка немного прийти в себя, осмыслить случившееся. Итак. Она здесь, в моей квартире, уже познакомилась с Катей. Знает, что у меня дети. Думаю, уже очень скоро она их увидит.

Казалось бы, что особенного произошло? Ну, пришла ко мне знакомая женщина, любовница. Нет, не так… Она не просто знакомая мне женщина, она чудесная женщина, невероятная и любимая мною. И вот она у меня!

Меня самого от волнения прошиб пот. Я даже умылся холодной водой.

Катя оставила мне на ужин картофельную запеканку, какую мы с детьми очень любим. Еще салат и компот. Отлично. Разогрею ужин, когда Лена вернется из ванной комнаты. А пока надо было осмотреть спальню.

Я вошел и постарался увидеть ее чужим взглядом. Спальня как спальня. Мои вещи, к счастью, Катя сложила в шкаф, и комочков грязных носков нигде, кажется, не наблюдалось.

Я сел на кровать. Вот меньше всего представлял я себе Лену здесь, в этой квартире, на этой кровати. Кровать. А что, если она не пожелает лечь со мной? Кто знает, что сейчас происходит в ее голове? Она же перенесла мощный стресс. Ей, возможно, и не до меня. Попросит меня, чтобы я постелил ей в гостиной. Да, она именно так и попросит, понимая, что я, конечно же, уступлю ей кровать в спальне.

Ее не было очень долго, из чего я мог сделать несколько выводов. Первый: она привыкла подолгу плескаться в ванне. Второй: после камеры просто необходимо было как следует отмокнуть, чтобы избавиться от преследуемых ее запахов. Третий: ей стало плохо, дурно.

Я подошел и постучал в дверь.

– Иду-иду! – ответила Лена не сказать что бы весело, но как-то звонко, легко. Горячая вода и мыло явно пошли ей на пользу.

Вспомнив, что у нее нет халата, я принес ей один из своих, огромный, зеленый и тяжелый, мои дети называли его «крокодилом». Я еще раз постучал и, когда мне открыли дверь, сунул в просвет большой махровый ком.

– Это мой! – сказал я на всякий случай, чтобы она не подумала, что халат мог бы принадлежать моей сбежавшей жене или Кате.

– Спасибо!

Она почти сразу же вышла, розовая, кутаясь в халат, на голове тюрбан из голубого полотенца.

Вот уж такой я ее точно не видел. Никогда. А какая милая, славная! Я обнял ее.

– Я словно заново родилась, – сказала она, отвечая на мои поцелуи своими, совсем уж какими-то целомудренными, почти детскими поцелуями. Стеснялась.

Я положил ей горячую запеканку, налил компот. Себе – водочки.

Она сняла с головы полотенце, распустила мокрые волосы.

– Значит так, Игорь. Или ты веришь мне или нет.

– Верю! – Я даже не дал ей договорить.

Она подняла на меня свои глаза, задержалась долгим взглядом, словно исследуя меня, пытаясь понять, искренен ли я.

– Мы с Колей, моим мужем, поругались. Понимаешь, наш брак в последнее время напоминал некую договоренность… Словом, мы жили каждый своей жизнью. Уверена, что у него были другие женщины, а может, одна, не знаю. Но выглядел он вполне счастливым, довольным жизнью. Наш бизнес… Когда-нибудь я расскажу тебе о нем более подробно, чтобы ты понял, откуда взялся начальный капитал и все такое. Но сейчас тебе важно знать, убила я его или нет. Так вот, мы жили под одной крышей, но у каждого была своя жизнь, я уже сказала… Господи, мысли расползаются, как нитки. Никак не могу сосредоточиться.

– Успокойся. Не хочешь, можешь сегодня вообще ничего не рассказывать.

– Я расскажу, что помню. Мы ругались с ним из-за ребенка. Он никак не хотел, чтобы я взяла ребеночка из детского дома. А я очень, очень хотела. Он считал, что это полный бред, что ребенок может быть с дурной наследственностью. На что я сказала ему, что неизвестно еще, какая у нас с ним наследственность. Думаю, это его задело, он начал что-то там говорить о том, что у него в семье все были приличные люди. Меня же в этой нашей, если так можно выразиться, беседе взбесило то, что он залез в мой компьютер, что посмотрел историю, понимаешь? Историю моих сетевых интересов! То есть ему, оказывается, было интересно, чем я живу, чем интересуюсь! А меня просто как током ударило! Я же не шпионю в его ноутбуке, не подслушиваю его телефонные разговоры. Да мне вообще безразлично, чем он занят. Больше того, меня все чаще и чаще начали посещать мысли о разводе, о том, что надо уже что-то решать. Я и в тот вечер ему тоже сказала, что это ненормально, что хватит уже играть в семью, что все знакомые уже знают, что у нас нет семьи, что все это фикция. Но для него было важно, чтобы его считали семейным человеком, и это при том, что мы все реже и реже стали бывать где-то вместе. Да вообще почти никуда уже не выходили. Я даже в театр ходила одна или с приятельницами. Коля не любил театр.