Город Солнца. Голос крови  - Евгений Рудашевский Страница 16

– Неплохо так обгорел. Ещё дня три-четыре будет болеть.

Аня попросила Максима снять футболку. Не хотела её испачкать. Сев позади него на кровать, выдавила себе в ладонь побольше крема и теперь смелее покрывала им обгоревшую кожу.

– А теперь всё изменилось, – продолжал Максим. – И это… как-то непривычно. Вся эта история заставила меня жить сегодняшним днём. Я уже не думаю, чем она закончится. Не думаю, где мы окажемся на следующей неделе. Есть конкретное препятствие, и я должен его преодолеть. Конкретная загадка, и её нужно решить. Никаких выпускных через год или арендованных квартир через три года. Словно раньше я был каким-то размазанным пятном, а сейчас собрался в тугой комок и поверил, что на самом деле существую. Странно, да?

– Повернись.

Максим послушно повернулся, и они с Аней оказались лицом к лицу. Помедлив, Аня принялась мазать щёки Максима.

– И я, наверное, впервые задумался о своих… корнях, что ли, не знаю, как лучше сказать. Я ведь хорошо знаю историю семьи. Дедушка многое рассказывал. Как в войну погибла его мать, моя прабабушка. Как в революцию погиб его дедушка, мой прапрадед. И как на берегу Норского в тринадцатом году моя четыре раза «пра» бабушка встречала императорский пароход с оркестром. Все эти истории, бытовые детали – ну, знаешь, вроде ложки с отжатым пакетиком чая, которую Корноухов оставлял возле раковины, или запаха сырников, которые мама жарила по утрам, – так вот, вместе они привязывали меня к моей жизни. Не скажу, что я был против, просто… А теперь это пропало, забылось. Какое-то странное чувство лёгкости. Всё происходит быстрее, ярче. Лишнее как-то само отпало, и мне кажется, что ещё чуть-чуть – и я смогу увидеть себя настоящего.

– Прикрой глаза. – Аня осторожно намазала кремом брови Максима.

– Интересно, отец тоже испытывал эту лёгкость? Может, она его и погубила?

Аня сразу поняла, что солнце здесь опасное. Достаточно было посмотреть на тех же менял, стоявших на Пласа-де-Армас с калькуляторами и пачками банкнот, – мужчин с тёмной, привыкшей к постоянному солнцу кожей; въевшийся загар не мешал им покрывать лицо солнцезащитным кремом до того густо, что получалась заметная даже издалека маска белых разводов. Аня предупредила и Максима, и Диму. Купила им SPF 100. Брат прислушался, а Максим, так и не открыв свой тюбик, хорошенько обгорел.

Наблюдение за местными жителями стало для Ани главным развлечением. Ей нравилось сидеть в открытом кафе и делать зарисовки. Она набрасывала в скетчбуке неказистые фигуры дворников, облачённых в зелёную спецовку с сетчатой маской, или торговок с заплечным мешком. Упав на асфальт, мешок раскрывался обыкновенной подстилкой с товарами: шляпами, деревянными поделками и шалями из шерсти альпаки, – но достаточно было одного резкого движения, и подстилка, стянутая верёвками, вновь превращалась в заплечный мешок, а торговки торопились перейти на новое место, поближе к прохожим.

Женщины индейской внешности тут чаще попадались некрасивые. Их фигура казалась квадратной из-за строго горизонтальных плеч и широкой талии. Коренастые, с объёмным животом и увесистой грудью, они неуклюже и пошло смотрелись в европейской одежде: футболках, коротких шортах или обтягивающих легинсах. Выраженной талии не было даже у девочек, которые и без того больше напоминали маленьких женщин – их юность была ощутимо искажена преждевременной физической зрелостью.

Диме нравились Анины зарисовки. Он подбадривал её, говорил, что использует их в своей книге. Аня с братом не спорила. В действительности не верила ни в его книгу, ни в то, что её рисунки кому-нибудь пригодятся, однако позволяла себе проводить за ними по несколько часов в день. Других занятий в последние два дня у неё всё равно не было.

Прежде чем забраться в квартиру Дельгадо, Максим хотел узнать, когда и на какое время туда приходит сиделка. А главное, часто ли там появляется Артуро. Сделать это было непросто, слишком уж затаённым и зловещим в своей бедности был район Буэнос-Айрес. В первую вылазку они отправились втроём. Аня согласилась переодеться – взамен левайсам и батистовой блузке купила самые обычные дешёвые джинсы и закрытую рубашку с длинным рукавом. Надеялась, что так не будет привлекать внимания. Напрасно. Жители района поглядывали на неё с нескрываемым интересом. Начинали о чём-то шептаться, смеялись. Хватило получаса, чтобы Максим, обеспокоившись, заставил Аню с Димой вернуться в центр. С тех пор отправлялся в Буэнос-Айрес один.

В дни вынужденного безделья Дима опять засел за книги по истории Перу. Лишь изредка соглашался пройтись вместе с Аней по городу и только на обед или ужин к Артуро ходил без принуждения. Максим сам настоял на их встречах. Считал Артуро подозрительным и не хотел выпускать того из вида. Каждый раз встреча начиналась с праздных разговоров о Мадриде, Москве, Лиме и других городах, а под конец неизменно приводила к долгим разговорам о Тауантинсуйю, империи инков.

– Вы же не будете отрицать жестокость испанцев?! – возбуждённо говорил Дима.

– Не буду. Но такая жестокость была отчасти оправдана.

– Оправдана?! Писарро обманом арестовал Атауальпу, перестрелял из ружей и пушек всю его свиту. Потом затребовал за правителя инков громадный выкуп, а получив золото с серебром, тут же обвинил Атауальпу в идолопоклонстве и многожёнстве, после чего самолично приговорил к смерти и казнил. Вы называете это оправданным?

– А вы времени зря не теряли, – снисходительно рассмеялся Артуро и привычно обнажил белоснежные зубы. – Вот только не надо торопиться с выводами. Видите ли, несколько прочитанных книг не делают вас специалистом, достаточно подкованным, чтобы сформировать своё мнение и вот так с ходу бросаться обвинениями.

Артуро поставил перед собой зажжённую зажигалку. Глядя на её пламя, спросил:

– Скажите, вам что-нибудь известно о царстве Чимор?

– Нет, – помедлив, признался Дима.

– Расцвет чиму пришёлся примерно на восьмой век нашей эры. У них было сильное, развитое государство. Оно простиралось от Гуаякильского залива до современной Лимы, а это немало, поверьте. Именно чиму построили город Чан-Чан, что на их языке означало «Солнце солнц». Он до сих пор стоит в пяти километрах от Трухильо. Удивительный город с улицами-лабиринтами. Защищён стенами, которые не уступили ни землетрясениям, ни инкам, ни конкистадорам, ни долгим векам, прошедшим с тех пор. Чиму были хорошо развиты технически. Их стокилометровым водопроводом перуанцы пользовались вплоть до середины прошлого века! А главное, Чимор был богатым царством. К чему я это рассказываю? Всё просто. – Артуро сдёрнул зажигалку со стола и закрыл её с громким щелчком. – Инки смогли завоевать чиму. Обманом пленили их верховного правителя. Вывезли его в Куско и там казнили. Следом полностью разграбили Чан-Чан. Как вам такая история? Ничего не напоминает?

– Напоминает, – кивнул Дима.

– Всё верно. И не забывайте, бо́льшая часть награбленного испанцами никогда не принадлежала инкам. Они сами украли это у покорённых народов. Исключительно так, и никак иначе. Кстати, не удивлюсь, если и чиму в свою очередь использовали тот же приём с похищением и казнью правителя, когда возводили свою цивилизацию на обломках покорённых мочика и томавал. История всегда повторяет себя. Да, иногда мы поступали жестоко, не буду спорить. Но кровожадность конкистадоров нет смысла сравнивать с кровожадностью самих индейцев. К нашему прибытию местные народы устали от постоянных войн и междоусобиц. Многие приветствовали Писарро и его людей. Конкистадоры в свою очередь не собирались никого истреблять. Мы предложили индейцам мирный вассальный договор.