Последний орк - Сильвана Де Мари Страница 25

— Ну что, — сказал командир гарнизона, кавалерист в стальной кирасе с золотым грифоном. Кираса блестела на солнце, и Ранкстрайл смотрел на нее с восхищением, завороженный и слегка оробевший. Кавалерист продолжил: — Я кавалер Арньоло, командир местных войск. Я здесь, дабы свершить правосудие. У этого бедного мужика похитили курицу. К счастью, он видел преступника.

Крестьянин вышел вперед. Сплюнул на землю и указал на Лизентрайля.

Кавалер Арньоло кивнул в его сторону, и Лизентрайль был мгновенно окружен четырьмя стражниками, также облаченными в стальные кирасы, но без каких-либо узоров.

— Эй, ты, мужик, — бросил Арньоло, — сколько стоила твоя курица?

— Брехать не буду, хороша была моя пулярка, до чого хороша… Красна, як солнце, кругла, як луна! Николи я неймав найкраще пулярки. Свило была да дюже нижна! Усе у городи близ хаты копалася да по яйце кожен день несла, а якщо добрый день, то и по два… — затянул крестьянин, принимая вид убитого горем отца, только что похоронившего своего первенца. — Як минимум шисть монет, твое превосходительство, шисть монет.

— Курица была отличная, — перевел палач, — молодая и хорошо откормленная. Несла по одному яйцу в день. Иногда даже по два. Стоила как минимум шесть монет.

Ранкстрайл узнал крестьянина и тут же возненавидел его. Это был тот самый старик, которого Лизентрайль вызволил из плена между Крепким и Сырным Камнем. Сомнений не было: по редкой бороденке и полуприкрытым глазам он узнал того самого человека, которому Лизентрайль не только спас жизнь, но и отдал воду из своей фляги и половину своего бесценного сушеного инжира.

Арньоло рассмеялся.

— Ладно, пусть будет шесть, — щедро согласился он. — Шесть зубов. Вперед, давай по-хорошему. Если раскроешь рот сам, нам не придется раскалять клещи. Ведь ты уже знаешь, как это делается, не так ли?

Лизентрайль побледнел, но голос его звучал спокойно и уверенно:

— Это неправда, — сказал он, — это все вранье. Я ничего не крал. Он говорит, что я украл курицу, а я говорю, что это неправда.

— Эй, — вмешался старшина Сиуил, — да она и не потянула бы на шесть монет, курка-то. Старая она была, кожа да кости!

Но тут же хлопнул по рту рукой и заткнулся. Лизентрайль глухо застонал.

Ранкстрайл подумал, что называть Сиуила придурком было слишком большой любезностью.

— Хорошо, пусть будет пять зубов, — благосклонно разрешил Арньоло.

Ранкстрайл посмотрел на Лизентрайля: впервые он видел страх в глазах товарища. Жалкий взгляд, полный стыда и уничижения, какой-то собачий взгляд, нечеловеческий. Губы растянулись в подобострастной улыбке в нелепой надежде смягчить палачей. Лизентрайль-солдат, воин, всегда готовый прикрыть с тыла в любой атаке, кравший, чтобы накормить товарищей, встречавший лицом к лицу любые опасности, исчез — его превратили в собаку.

Ранкстрайл подумал, что одно дело — быть покалеченным ударом топора, который обрушился на тебя в бою, когда твой командир прорывал осаду, а товарищи прикрывали тебя со всех сторон, и другое — быть изувеченным палачом, который уродовал тебя просто так на глазах у хохочущих людей.

Важно не то, что происходит, а то, какой смысл мы придаем происходящему. Важнее самой боли — сочувствовали ли тебе или смеялись над тобой. Намного хуже самой смерти или увечья то, что кто-то устроил из этого праздник и радовался.

Старшина Сиуил рассмеялся. Ранкстрайл ненавидел само его имя, похожее на нечто среднее между шипением змеи и писком крысы.

Лизентрайль бросился на колени или, может быть, просто упал, и два стражника потащили его прочь.

Арньоло тоже рассмеялся было, но сразу же перестал, увидев, что Ранкстрайл вышел вперед и преградил дорогу стражникам. Сиуил мгновенно умолк. То ли для того, чтобы лучше видеть происходящее, то ли инстинктивно следуя за человеком, который командовал ими, сидевшие на земле солдаты один за другим поднимались на ноги.

Их было немногим больше пятидесяти.

На стороне же Арньоло было семь человек, включая палача.

— Эй, ты, оборванец, за кого ты себя принимаешь? — спросил Арньоло ледяным тоном, с угрозой в голосе.

В его презрении Ранкстрайл различил едва заметное, замаскированное, неощутимое чувство, которое невозможно было спутать ни с чем другим, — страх.

— Ранкстрайл, ваше превосходительство, — улыбаясь, спокойно представился он. — Капитан отряда и этого солдата. К вашим услугам, ваше превосходительство, — миролюбиво добавил юноша, любезно согнувшись в поклоне.

Несмотря на полнейшее отсутствие иронии в его голосе, всем присутствующим было ясно как день, что служить Арньоло не входит и никогда не входило в планы самозваного капитана. И тогда же всем стало ясно, что он действительно был капитаном — до этого мгновения никто никак не называл Ранкстрайла. До этого мгновения солдаты просто смирялись с тем, что, если приходилось сражаться, этот парень играл роль того, кто отдавал приказы. В каком-то смысле до этого мгновения в воздухе еще витало ощущение, что он просто давал советы, а остальные следовали этим советам, потому что считали их разумными.

В это мгновение такое ощущение исчезло.

Ранкстрайл был капитаном отряда легкой пехоты, наемников.

— A-а, наемниками теперь сопляки командуют? — протянул Арньоло.

— Видите ли, ваше превосходительство, — ответил Ранкстрайл, — мы, наемники, народ простой. Если кто-то ведет нас к победе, не теряя при этом людей, то он нами и командует. Дело в том, ваше превосходительство, — Ранкстрайл высвободил Лизентрайля из рук окруженных солдатами и не смевших даже пискнуть стражников, поставил его на ноги и крепко взял за плечо, — видите ли, дело в том, что это — один из моих солдат, а мне нужны как можно более целые солдаты. Без пальцев им не натянуть тетиву, а без зубов они плюются, когда разговаривают, и тратят три дня на то, чтобы разжевать один сухой каштан, ваше превосходительство. А разве можно идти на войну с солдатом, который брызжет слюной, как фонтан, каждый раз, когда он должен доложить, где находится враг, отчего его донесение становится невозможно понять?

Среди солдат осмелилось прокатиться эхо смешка. Арньоло побледнел.

— Не думаю, что для того, чтобы торчать под стеной, как мухи на помете, особенно нужны пальцы или зубы, — с ненавистью возразил он.

Ранкстрайл отпустил Лизентрайля, который снова был в состоянии самостоятельно держаться на ногах, и всем корпусом повернулся к Арньоло.

— Видите ли, ваше превосходительство, иногда, когда нам надоедает торчать под стенами, мы занимаемся и другими делами. Может, завтра пойдем на орков. Вчера вот ходили на Черных разбойников. Как, вы позабыли разбойников? — обратился он к крестьянину, который исподлобья смотрел на капитана, стараясь спрятаться за спинами кавалеристов. — Они же чуть было не порезали вас на кусочки не крупнее куриного яйца! — Ранкстрайл снова повернулся к Арньоло. — Это мои солдаты, и я — и только я отвечаю за них. С курицей, по-моему, вышла ошибка, но в любом случае мы за нее заплатим. Сколько она стоила? Шесть монет? Хорошо, мы заплатим сегодня же вечером. Лучше получить шесть монет, чем ничего. Что вам от того, что у кого-то будет на пять зубов меньше, вы не задумывались? — вновь обратился капитан к старику. — Даже нет, мы вернем вам семь монет: одну мы должны за неудобство, которому вы подверглись, съев инжир и выпив воду капрала Лизентрайля, которыми он поделился с вами после того, как спас вам жизнь, помните?