Муха и влюбленный призрак - Евгений Некрасов Страница 26

Только она успела слезть с палки, как трос кто-то дернул — сильно, зло. Затянутая Боингом петля рас­пустилась, палка осталась у Маши в руках, а ведро улетело и стукнулось о камни с другой стороны ко­лодца.

— Прекратить! — закричал визгливый взрослый голос. Маша узнала завхоза Иванова. — Что вы бро­сили в колодец?! Что? Кошку дохлую?

— Да ну, попить хотели, — ответил Боинг. Ведро закачалось и приподнялось — кто-то свер­ху повернул ворот.

— А почему ведро пустое?

— Так мы не успели воды набрать. Только нача­ли, а тут вы.

— Неправда, я давно вас заметил!

— А что мы, по-вашему, делали у колодца? — влез Петька.

— Да, что? — подхватил Иванов.

— Я первый спросил! Иванов подумал и сказал:

— Хулиганили.

— Нет, — возразил Боинг, — когда хулиганят, идут на пляж и пристают к курортникам. Валяются тапочки на песке, а ты подойдешь и зароешь ногой. Он тебе: «Ты чего?» — а ты: «А ничего!»

Маша поняла, что мальчишки заговаривают зубы Иванову, чтобы завхоз не услышал подозрительных шумов из колодца. Хорошо, что сумка у нее с собой, а то бы сидела сейчас одна и без света.

Только Маша достала свечу, как наверху грохну­ло, и в штреке стало темно — Иванов захлопнул крышку колодца.

Ситуация была кислая. Петьку можно не ждать, хотя невелика потеря. Самое плохое, что завхоз про­гнал мальчишек. Без них Маше не подняться из ко­лодца, а без Наташки не выйти из подвала, ведь ключ от железной двери у нее. А если Наташка струсила и убежала домой? Тогда Маше останется одно: искать бобрищевский выход к морю. Повторить вчерашний путь до виноградников она бы не смогла, да там и нет выхода — завалил Самосвал.

Маша постояла, чтобы глаза привыкли к темноте. Болела рука — наверное, ссадила о камень, когда на четвереньках ползла через осыпь. Она зажгла свечу, и в зыбком желтоватом свете стало видно, что рука залита кровью. Порез оказался глубоким, с оттопы­ренного мизинца капало часто, как из крана. Маша обмотала руку носовым платком и затянула узел, по­могая себе зубами. Платочек был тонкий и сразу набух от крови. Нет, камнем так не поранишься.

По каплям крови Маша разыскала в завале осколок бутылки. Откуда он взялся? А вдруг кто-то побывал здесь недавно и уже прибрал к рукам клад Бобрищева?!

Маша осмотрелась и нашла в камнях отколотое бутылочное горлышко. Неправильное оно было, вот что: корявое, с застывшими в толще стекла пузырь­ками воздуха. Старинное, успокоилась Маша и уве­ренно пошла к подвалу. Тут не заблудишься: он за первым перекрестком. Вот на кровле цифры Евгень Евгеньича: один и два. Маше в третью сторону, где цифр нет. Вот ровная кладка. Подвал там, за стеной. Сдвинуть верхний камень... Стоп!

КАМЕНЬ УЖЕ КТО-ТО СДВИНУЛ!

Маша отлично помнила, как Боинг вчера поставил камень на место, закрывая дыру. Ровно поставил. Она еще подумала, что с той стороны, из подва­ла, никто не отличит этот камень от других. А теперь он выпирал из стены на толщину пальца. Может быть, Наташка, чтобы не терять время, нашла ка­мень и сдвинула? Тогда, значит, она побывала в под­пале. А что потом? Неужели ушла?

На душе было муторно. Маша попыталась ти­хонько вытащить камень на себя, но пальцы срыва­лись, и пришлось, как вчера Боинг, толкнуть его плечом. Камень с грохотом вывалился из стены. Кто-то ойкнул. Наташка!

Свет в подвале не горел. Маша высунулась из ды­ры, подняла над головой свечку и огляделась, Наташ­ки не было видно. Зато стало слышно: ведомая взвыла дурным кошачьим голосом. А может, и не ведомая. Жуткий был вой. У Маши мороз побежал по спине.

— Наташ! — позвала она. — Наташа! Вой смолк.

— Наташ, это я!

Прошла целая минута, прежде чем из темноты ис­пуганно, жалко, но вполне по-человечески спросили:

— Ма-маруся?

Маша вылезла в подвал. Со свечки горячо капало на пальцы. Дрожащий огонек светил так себе: уже в пяти шагах ничего не было видно. Наташку она ра­зыскала на слух, по тихим всхлипываниям. Ведомая лежала на полу, свернувшись калачиком, и даже не приподнялась, увидев Машу.

— Ты что? Наташ, что случилось? — Маша присела на корточки и погладила ведомую по зареванной щеке.

И тогда Наташка сказала ясным голосом;

— Я видела Белого Реалиста!

Больше ничего Маша от нее не добилась. Всхлипывая и давясь истерическими смешками, Наташка твердила как заведенная: «Я видела Бе­лого Реалиста, я видела Белого Реалиста!» Хорошо хоть, перестала выть. Маша нашла у нее в кармане ключ от подвала и собиралась пойти за мальчишками, но ведомая вцепилась в нее и не отпускала ни на шаг. Поддерживая ее, как раненую, Маша доковыляла до двери и включила свет. Наташка испуганно прижалась к ней, но ничего страшного не случилось, подвал был пуст, и она успокоилась.

— Пошли отсюда, — уже почти своим голосом попросила ведомая. — Больше я сюда ни ногой! И детям своим запрещу, если после этих приключений у меня будут рождаться дети, а не крокодильчики!

— Ты что, Наташ? — пыталась успокоить ее Ма­ша. — Белый Реалист — это же сказка, страшилка, нервы пощекотать.

— Тебя б в эту сказку! Враз бы показалась бы­лью! — буркнула Наташка. — Открывай скорей!

Маша отперла дверь, ведомая пулей взлетела по лестнице и стала дергать засов черного хода. Убежав­шие от Иванова мальчишки ждали на крыльце. Справившись с засовом, Наташка рухнула им на руки. Маша заметила, что ведомая нацеливалась на Петь­ку, но влюбленный отшатнулся от неожиданности, и ее поймал Боинг.

— Ты че там, заснула, что ли? — пробасил второгодник.

Наташка оттолкнула его и уставилась на привыч­ного и почти ручного Боинга, как на склизкого ино­планетянина с щупальцами:

— Бо... Бо...

— Бо-бо, что ли? Ушиблась? — со всей доступной ему ласковостью спросил Боинг.

— Дурдом! — взорвалась Наташка. — Школа для идиотов! Ты первый идиот, а ты, — палец ведомой уперся Петьке в грудь, — ты второй!

— А почему это я второй? — обиделся Петька.

— Потому что ты идиот!

— Че она? — спросил Машу Боинг.

— Белого Реалиста видела.

— В натуре? — изумился второгодник.

— Вот как тебя, — успокаиваясь, вздохнула На­ташка.

— Ну и че, про жениха-то спросила?

Наташка с обреченным видом кивнула.

— А он?

— А он... Он сказал... — Ведомая вскинула голову и безнадежным голосом прошептала: — Он сказал: «Первый парень, чьей груди ты коснешься!»

О продолжении похода никто не думал. Маша и Боинг пошли в подвал, чтобы поставить на место ка­мень. Петька рвался с ними, глянуть, что там за Бе­лый Реалист. Но ведомая вцепилась в него и заявила, что если он хочет, чтобы девушка умерла от страха и одиночества, то, пожалуйста, пусть идет. При этом девушка держалась за Петьку двумя руками. Петька снисходительно улыбался.