Неприятности малыша Николя - Рене Госинни Страница 3

Папа пошёл на кухню, оттуда послышались какие-то крики, и он вернулся весь красный.

– Ладно, – сказал он мне, – напиши: «С глубоким уважением», а потом подпишись. Вот так.

Папа взял мой листок, чтобы всё перечитать, глаза у него округлились, он снова посмотрел на мой листок, тяжело вздохнул и взял другой, чистый, для нового черновика.

– У тебя, кажется, есть почтовая бумага? – спросил папа. – Такая, с маленькими птичками, которую тётя Доротея тебе подарила на день рождения?

– Это были кролики, – поправил я.

– Вот именно, – подтвердил папа. – Сходи-ка за ней.

– Я не знаю, где она, – сказал я.

Тогда мы с папой пошли вместе в мою комнату и начали искать, из шкафа попа́дало всё, что там лежало, прибежала мама и спросила, чем мы здесь занимаемся.

– Мы с Николя разыскиваем его почтовую бумагу, представь себе, – закричал папа, – но в этом доме ужасный беспорядок! Это просто невероятно!

Мама сказала, что почтовая бумага лежит в ящике журнального столика в гостиной, что всё это ей уже начинает надоедать и что ужин готов.

Я переписал папино письмо, и мне даже пришлось сделать это несколько раз из-за ошибок, а потом ещё раз из-за кляксы.

Мама опять пришла и напомнила, что ужин подгорит, но тем хуже для нас, а потом я ещё три раза переписал адрес на конверте, и папа сказал, что теперь можно идти ужинать. Я попросил у папы марку, папа воскликнул: «Ах да!» – и дал мне марку, а десерта я получил двойную порцию. Но за ужином мама с нами не разговаривала.

И вот на следующий день вечером я ужасно испугался за папу, потому что, когда зазвонил телефон, папа снял трубку и сказал:

– Алло? Да… А! Мсье Мушбум!.. Добрый вечер, мсье Мушбум… Да? Что вы говорите? – Тут у папы сделалось ужасно удивлённое лицо, и он закричал: – Письмо?! Ах, так вот зачем наш маленький тихоня Николя попросил у меня вчера вечером почтовую марку!

Я занял четвёртое место на контрольной по истории: там было про Карла Великого [1], а я всё про него знаю, особенно про Роланда [2] и его меч, который никогда не ломается.

Папа с мамой были очень довольны, когда узнали, что я четвёртый, а папа достал свой бумажник и дал мне – догадайтесь что! – десятифранковую бумажку!

– Держи, малыш, – сказал папа, – купишь себе завтра чего захочется.

– Но… Но, дорогой, – возразила мама, – тебе не кажется, что для малыша это слишком крупная сумма?

– Ни в коем случае, – ответил папа. – Николя пора учиться обращаться с деньгами с пониманием. Я уверен, что он потратит эти десять франков самым разумным образом. Так, малыш?

Я ответил, что так, и поцеловал папу и маму, они у меня замечательные, а бумажку положил в карман, и из-за этого мне пришлось ужинать одной рукой, потому что другой я всё время проверял, на месте ли деньги. Это правда, что столько у меня раньше никогда не было. Конечно, иногда мама даёт мне деньги, чтобы я сходил за покупками к мсье Компани, его магазин на нашей улице, на углу, но ведь это не для меня, и мама меня всегда предупреждает, какую мсье Компани даст мне сдачу. В общем, это совсем другое дело.

Когда я ложился спать, то положил свои десять франков под подушку, но заснуть никак не мог. Потом мне снились странные вещи про того мсье, который нарисован на деньгах и смотрит куда-то в сторону: у меня во сне он принимался строить всякие рожи, а дом, изображённый позади него, превращался в магазин мсье Компани.

Утром в школе, прежде чем войти в класс, я показал деньги ребятам.

– Ничего себе, надо же! – удивился Клотер. – И что ты с ними будешь делать?

– Не знаю, – ответил я. – Папа мне их дал, чтобы я научился понимать, что такое деньги, и чтобы потратил их разумно. Лично я хотел бы купить самолёт, только настоящий.

– Не получится, – заявил Жоаким. – Настоящий самолёт стоит дорого, уж не меньше тысячи франков.

– Тысячи франков? – воскликнул Жоффруа. – Ты что, смеёшься? Мой папа говорил, что это тысяч тридцать, да и то если самолёт совсем маленький!

Тут мы все расхохотались, потому что Жоффруа вечно болтает неизвестно что, он ужасный врун.

– Почему бы тебе не купить атлас? – предложил Аньян, первый ученик в нашем классе и любимчик учительницы. – Такие красивые карты с фотографиями и пояснениями, это очень полезно.

– Ещё не хватало, чтобы я платил свои деньги за какую-то книгу! – возмутился я. – И вообще книги мне и так всё время дарит тётя – на дни рождения и когда болею. Я ещё не дочитал ту, которую получил, когда у меня была свинка.

Аньян молча посмотрел на меня и ушёл повторять урок по грамматике. Он ненормальный, этот Аньян!

– Хорошо бы тебе купить футбольный мяч, чтобы мы все могли в него играть, – сказал Руфюс.

– Смеёшься, что ли! – ответил я. – Это мои деньги, и я не собираюсь покупать на них что-то для кого-то ещё. И вообще, если тебе так хочется играть в футбол, попробовал бы сам занять четвёртое место по истории!

– Жадина, – обозвал меня Руфюс. – Если ты оказался четвёртым, так это просто потому, что ты у учительницы такой же любимчик, как Аньян!

Но я не смог врезать Руфюсу, потому что зазвенел звонок, и надо было строиться и идти в класс. Всегда так: как только начинается настоящее веселье, тут же – дзинь! – и ступай в класс.

Мы уже построились, когда прибежал Альцест.

– Ты опоздал, – сделал ему замечание наш воспитатель Бульон.