Тайна монеты Каракаллы - Сергей Карпущенко Страница 32

— Ну куда ты?! Куда?! — ив этом крике слышались горькая обида и разочарование.

Володя, стуча зубами не от холода, а от нервного озноба, кинулся через кусты влево от дороги. Он знал, что в этой стороне тоже будет крутой спуск, но только в каньон, на дне которого был узкий, почти высохший и заросший прудок. По этому спуску он и кинулся вниз, тут же поскользнулся на размокшей земле, несколько раз перевернулся и оказался у пруда в какие-то несколько секунд — он даже не поверил в то, что можно спуститься с такого высока кого склона так быстро. Ему все еще слышался крик мужчины: «Желтого!», «Куда ты?!» — но чувство облегчения от осознания, что он спасся от смертельной опасности, согрело его сердце.

Когда он подходил к калитке своего дома, дождь уже почти прекратился, в проеме между двумя черными тучами сверкнули золотые клинки солнечных лучей, и на душе стало веселее, хотя зубы все еще стучали. На веранду он вошел весь мокрый и грязный. Даже к волосам прилипли комочки земли, травинки и листья.

— Я поскользнулся, — сказал Володя, стоя перед молчавшей мамой, а потом он почувствовал, как в голове зазвенели тысячи серебряных молоточков, в глазах потемнело, появилась какая-то рябь, его ноги подогнулись, и он, потеряв сознание, упал на руки мамы и вовремя подоспевшего Кошмарика.

Голос мамы проник в сознание Володи, преодолев толстую ватную преграду полудремы, в которой он находился. Она говорила, сидя у него на кровати:

— Ну, потерпи, Володенька, потерпи еще два дня. Вчера я дозвонилась папе и он обещал за нами приехать. Мне сразу нужно было увезти тебя отсюда, на другой же день после того, как на тебя кто-то напал. Я вижу, тебе здесь очень плохо. Это бывает, ты не бойся — вернемся в город, и все испарится, как дурной сон.

Володя слушал ее, но ему не стало легче. Вчера он увидел существо, — человеком Володя того мужчину даже в мыслях назвать не мог, — которое останется здесь, на горе, если он покинет ее. Да, он хотел оказаться вдали от этого монстра, но Володя даже через десятки километров ощущал бы его присутствие. Это существо было создано для убийства, такова была его природа, но разве легче становилось от такого объяснения. Нужно было во что бы то ни стало обезвредить маньяка, иначе его тень являлась бы Володе и в городе, и нигде бы он не нашел покоя. Но как это сделать он не знал.

Всю ночь, засыпая раза три всего лишь на полчаса, он вспоминал страшную встречу с ненормальным. В воспоминании все было еще более ужасно, чем наяву. Он вспоминал мокрые волосы маньяка, облепившие щеки и шею, белую, прилипшую к телу рубашку, его истошный крик с просьбой о чем-то желтом.

«Чего он все-таки просил?» — удивлялся Володя. Но потом все факты минувших двух недель соединились в цельную картину, как кусочки картона в пазл-мозаике.

«Кирилл Котов был в желтой футболке! — дошло до Володи. — Она хоть и грязная, но все равно была желтая! Дельтапланерист был в желтом спортивном костюме! Валентин Разуменко, судя по объявлению, тоже был в желтой рубашке или куртке, не помню. Но я ведь в белой футболке тогда гулять пошел? Я-то тут при чем? А, вот в чем дело! Тогда заря была желтоватая и моя футболка, возможно, смотрелась со стороны желтой! Все понятно! Этот псих реагирует только на желтое! Этот цвет для него как для быка красный! Нужно к „вороньему констеблю“ бежать! Все ему расскажу!»

Володя хотел было бежать к участковому, но вовремя одумался: «А что я ему скажу? Что какой-то человек набрасывается на подростков в желтом и любит стоять на горе в грозу. Чушь собачья! Его никогда так не найти, а если и найдешь, то его вину не сможет доказать ни один следователь, ни один судья, ни один прокурор!»

Вдруг в глаза Володе бросился лист бумаги, лежащий на столе. Он и сам не понимал, что привлекло его в этом белом четырехугольнике. Возможно, необычные размеры. Это был не полный лист, от него кто-то отрезал примерно одну треть. Рядом лежал красный фломастер и ножницы. Володя взял листок в руки. Комната уже была залита солнечным светом, и на белой поверхности листка виднелись едва заметные крючочки, черточки, точки и вмятины. Подойдя к окну, Володя без труда прочел то, что продавилось на нижний лист, когда сильно нажимали фломастером на лист сверху. Чернила немного просочились, а там, где их не было, виднелся оттиск.

«Да это Кошмарик! — развеселился Володя. — Не служить тебе в разведке — гляди-ка, как прокололся!» Но тут же веселье сменилось удивлением и тревогой: «Какую монету он хочет продать? Кому? Разве у него есть монета?»

Додумать Володя не успел — вошел Кошмарик собственной персоной и бодрым голосом сказал:

— Старик, привет! А я-то на улицу ушел, чтоб тебе дрыхнуть не мешать! Ну ты и спал! Всю ночь кричал, меня звал на помощь! Что с тобой стряслось? Снова лысого увидел? Поведай!

Володя собирался сам рассказать Леньке о том, что случилось с ним вчера, но что-то удерживало его. Нет, не насмешливый тон друга мешал ему, он боялся, что воспоминания вернут ужас прошлой ночи и он снова сляжет в постель, что было бы стыдно. Он досадовал, что такой нервный и впечатлительный. Все эти качества мужчине не к лицу.

— Нет, никаких лысых я на горе больше не видел. Знаешь, стыдно признаться: застала меня на вершине гроза. Молнии в землю рядом со мной так и втыкались. Ты разве не знаешь, что горы электричество притягивают? Я испугался, что не добегу до дома. Говорят еще, что во время грозы нервы шалят.

Конечно, и это признание не могло добавить Володе авторитета, но рассказ о молниях был спасением от дальнейших вопросов. Кошмарик лишь насмешливо скривил губы и заметил:

— Нервы тебе лечить надо. Молоко перед сном пить и ноги в горячей воде парить. У меня батя так лечил расшатанную нервную систему, а утром лечение продолжал стаканом водки. Нервы у него были — как телеграфные провода!

— Ну ладно, ты о проводах и водке кому-нибудь другому рассказывай, — обиделся Володя, и перевел разговор на другую тему. — Расскажи-ка мне лучше, Кошмарик, какую такую монету пятого века до нашей эры ты решил сдать?

На Ленькином лице изобразилось плутоватое беспокойство, и он затарахтел:

— Ты че, ты че, уже на станцию сбегать успел? Ты откуда знаешь?

— Какая разница откуда! — Володя веселился, глядя на сконфуженного друга. — Ты всю ночь во сне кричал: «Продаю древнеримскую монету пятого века до нашей эры! Недорого, всего тысяча баксов!» Ты, Кошмарик, уже свихнулся на этих баксах, как многие жители нашей великой страны!

— Ничего я не свихнулся! — замкнулся и обозлился Кошмарик. — А какую монету я хочу загнать, не все ли тебе равно? Ну, есть у меня монета — тебе-то что за дело? Не твою же продаю!

— Понятно, не мою. Я просто думал, что ты сестерций Каракаллы по второму разу толкнуть хочешь. Была же у тебя такая задумка!