Виртуальная любовь в 6 «Б» - Людмила Матвеева Страница 42

Маргошка вздохнула:

– Вы не замечали такой закономерности: у кого дома все мало-мальски в порядке, у того непременно начинаются неурядицы на работе. Закон природы.

– А ведь правда!

– И у меня так же! Хвост вытащишь, нос завязнет, – Синеглазка сразу признала этот закон природы. А редакторша Умница сказала:

– А у меня одновременно и хвост увяз, и нос. Крылья подрезаны были, а теперь уносят, куда не надо. Вот в чем беда.

– Как у Попки, – опять пискнул кто-то.

– Агата, прекрати, – директриса хорошо знает голоса и характеры всех учеников своей школы. Это удивительно. Десятиклассница Юля недавно заключила пари со своим любимым человеком Димой Маскиным:

– Спорим, я изменю голос, и Маргошка ни за что не врубится и меня не узнает. Мы с тобой сыщики, и то не каждого по голосу узнаем. А она всего-навсего директриса.

– Спорим – узнает! На сто рублей! Годится? – Дима азартно блестел очками. – Ну, решилась, Юля?

– На десятку хватит, – Юля зловредно улыбалась Диме, была особенно хорошенькой и хулиганистой в то утро, – а еще: кто бы ни выиграл, ты ведешь меня, Дима, в кафе «Бурый Миша» и покупаешь сразу две порции «Холодного солнышка».

Юля мяукнула у директорского кабинета, отбежала и потребовала:

– Дима! Плати проигранные бабки! И вечером веди меня в кафе!

Но через пять минут Маргошка появилась в коридоре:

– Юля, подойди, будь добра, ко мне. Что за мяуканье? Ты же взрослая барышня – десятый класс! На будущий год школу кончаешь! На спор что ли позволила себе такую идиотскую шутку?

– Да, – вздохнули Юла, – вы угадали, Марь Михална. Я больше не буду. Вы супер. – Юля достала из кошелечка деньги, Дима взял их и убрал в карман. – Я, может быть, тоже стану директором школы или супермаркета. Или стюардессой, еще не решила. – Юля говорила серьезно, Маргошка сразу поняла: валяет дурака.

Маргошка погрозила Юле кулаком, Юля скромно засмеялась. Когда директриса удалилась, Юля сказала:

– Не стыдно с девочки деньги брать? Верни, Маскин, по-хорошему.

Сегодня на заседании клуба Маргошка другая. Она не похожа на всезнающую директрису. Обычная женщина, встретившая на дороге тупик.

– В личном нормально, в общественном хреново, – Кассирша поняла проблему директрисы, – не расстраивайтесь, личное все же для женской жизни важнее.

– Связано одно с другим, – невесело ответила Маргошка, – не ладится что-то в школе, я и дома не в том настроении. Виктор-победитель сразу скисает, он же чувствует: жена не в своей тарелке. Начинает расспрашивать, а мне рассказывать не хочется. Ну и обида готова.

– Нам-то расскажите, – Сильная спрашивает участливо, она способна понять. А может быть, посоветовать. И Маргошка это знает.

И вот директриса начинает свой рассказ:

– В школе катастрофически не хватает учителей. Срочно нужны словесники, самое больное место. Химию может преподавать биолог. Математичка хоть как-то справится с физикой. Без русского языка и литературы школа не школа.

Девчонки зашептались в углу, Сильная пригрозила:

– Отправлю вон, девчонки. Слушаете? Ну и слушайте. Может, разговор не для ваших ушей, но уж ладно. Продолжайте, Марь Михална.

– Ну вот: кризис, нет словесников. Полагается по штатному расписанию четыре, а у нас одна. Прекрасная учительница, но замоталась: нагрузка нечеловеческая. Если бы она меня пилила, я бы ее не пожалела: учитель – работа самоотверженная, себя жалеть не приходится. Но она молчит и не жалуется.

– Курица наша классная, – донеслось из угла.

– Оля? Выгоню! – Маргошка не сердится, голос спокойный и усталый.

– Больше не буду, – Оля правдивыми глазами смотрит на нее, сразу видно: будет.

Маргошка продолжает:

– И недавно ушла Эмма Михайловна, такой педагог! Старшеклассники все у нее стихи полюбили, без ошибок стали писать, книги читали. Пришла ко мне, глаза виноватые: «Ухожу на пенсию, буду растить внучку». Я чуть не в слезы: «Да что вы! У всех внучки! Трудные дети! Мужья непредсказуемые! А тут всего-навсего внучка! Нельзя оставлять школу, такие люди, как вы, должны оставаться здесь!» А она мне: «У кого-то обыкновенные дети и внуки, а моя внучка совершенно необыкновенная девочка! С грудного возраста музыкальная! Зять никого не признает, никаких авторитетов, а эту девочку высоко ценит! У нее способности, ей всего год, а она интеллектуальная!» Никакие мои аргументы не повлияли, – Маргошка печально смотрит, – так и ушла наша прекрасная Эмма Михайловна.

– Но ведь выпускает педагогический университет каких-то специалистов? – неуверенно спросила Сиреневая.

– А я твердо решила, – сказала Маргошка, – какую попало не возьму. Провожу тест, легкий, из одного слова. Будущая словесница не имеет права произносить «транвай», через «н». Меня это «н» доводит до полного отчаяния.

Засмеялись все, кроме Кассирши. Она так и говорит – «транвай», но сегодня промолчала, не выступила. А девчонки тоже не все въехали в тему. Надя-Сфинкс шепчет:

– Агата! А что такого?

– Ну ты вообще, – влезает Лидка, – «трамвай» надо говорить и писать через букву «м». Правда, Агата?

Эта скромность Лидки совсем сбивает всех с толку. Агата кивнула. А Маргошка продолжала:

– Пришла одна – стильная, прическа к лицу, костюмчик к прическе, сапоги соответствующие. А рот открыла – «транвай», я ее отправила. Вежливо, без всяких обидных слов. Другая пришла, тоже «транвай». Не это слово, но равноценное: «звонит» с ударением на первом слоге. Это ведь сразу говорит о человеке: читала ли она хоть сколько-нибудь, с какими людьми общается, из какого круга. Не взяла ее. Держусь, сама даю уроки, диктую диктанты в четвертом классе, читаю Лермонтова в седьмых. А директорских дел полно. Наконец приходит молоденькая очередная претендентка. Вид интеллигентный, из сумки выглядывает умная книга. Я начинаю свою дипломатию: «А вы далеко живете? И на чем же вы к нам ехали?» – «На метро». – «А от метро?» – «На трамвае». Я готова была ее расцеловать. И тут она добавила: «Тролебус редко ходит». Тролебус, без «й» краткого! Ну что тут скажешь.

Хохот был общий и громкий. Только Кассирша тихонько спросила у Синеглазки:

– Нормально вроде говорит учительница, почему не взять?

– Я тебе, Кассирша, потом объясню, – Синеглазка вытирает слезы со своих синих ресниц, – Марь Михална! А как же вы ей объяснили свой отказ? Нельзя же сказать прямо: «Ваш культурный уровень меня не устроил».

– Мямлила, – печально отвечает Маргошка, – места пока нет, если будет свободная ставка, непременно позвоню. Может, надо было ее принять? И воспитывать? Но не могу переступить через себя: есть словечки, от которых я начинаю буквально заболевать. «Включит» с ударением на «ю»! Мороз по коже!

– А я бы все-таки взяла ее на работу, а потом переучила бы, – Сиреневая жалостливо смотрит, – может, она душевная? Справедливая? Любит детей?