Мальчик, который переплыл океан в кресле - Лара Уильямсон Страница 42

– Все хорошо, – отвечает Билли, и впервые за все время он не наклоняется по пути, чтобы покопаться в грязи.

Он не сообщает мне ни о божьих коровках, ни о гусеницах, ни о шестиногих пауках (Билли наступил на пару его ног). Когда мы доходим до площадки, Билли говорит мне «пока». Я не отвечаю, потому что звенит звонок и мне надо бежать к своему классу, который выстроился в линию у входа в школу. Краем глаза я вижу, как Билли с одноклассниками гуськом шагают внутрь, похожие на утят с рюкзаками. Братишка разворачивается и машет мне, и я машу в ответ. Билли исчезает из виду.

За обедом я понимаю, что папе есть о чем подумать: он забыл намазать мне на бутерброды рыбный паштет. Поэтому обедать мне придется двумя кусками белого хлеба.

– Отличные бутерброды, – фыркает Асебен из-за соседнего стола.

Я наклоняюсь к ней и прошу прощения за то, что сказал о бабочках. Асебен улыбается.

Я так и знала, что ты одумаешься.

– Откуда ты знала?

– Ты все еще носишь браслет. – Девочка показывает на мое запястье. – Если бы ты правда думал, что это все глупости, то снял бы его. Я просто дожидалась, пока ты извинишься. Вот и дождалась.

В разговор встревает Кастет. Он говорит, что у него браслет сработал. Он выиграл конкурс и теперь посадит яблоню в честь своего папы. Я пожимаю плечами и говорю, что мне браслет никакого счастья не принес и, возможно, уже не принесет.

Асебен перевешивается через стол и протягивает мне сырный крекер; она говорит, что точно принесет, она это костями чувствует. Я хочу сказать, что надеюсь, она на самом деле ничего не чувствует костями. Я прочитал в медицинской энциклопедии, что если человек начинает что-то ощущать в костях, то это очень плохой симптом. Но мы только-только помирились, поэтому я молча беру у Асебен крекер.

Мимо проходит, самодовольно улыбаясь, одна личность, с которой мы точно не помирились. Почему она так ко мне относится? Я спрашиваю у Асебен, может, у Мими какие-то проблемы. Мими трясет головой:

– Совершенство – вот ее проблема.

Ну да, конечно. Как совершенство может вообще быть проблемой?

– Ты смотришь на меня как на идиотку, – смеется Асебен, – но послушай. Может, Мими и живет в идеальном доме с идеальными родителями, может, ее мама и выглядит как фотомодель, но от нее ждут, что она будет совершенна во всем. Ты что, не видел, как она расстроилась, что не получила самую лучшую оценку за контрольную? Она злилась на тебя за то, что ты правильно ответил на все вопросы.

– Ну что я могу поделать, если мне легко дается биология? – возмущаюсь я.

– А еще ты выиграл конкурс на лучший дизайнерский проект, – добавляет Асебен.

– Но что я могу поделать, если мне… – Я чешу в затылке.

Асебен объясняет, что Мими, наверно, мне завидует. Пока я не пришел, она была в классе первой во всем.

– А ты знал, что раньше мы были лучшими подругами и я постоянно бывала у них дома? – спрашивает Асебен.

Я трясу головой, и девочка продолжает:

– Но ее маме не нравилось, что мы наводим бардак в ее идеальном доме. А еще она заставляла Мими ходить во все кружки. И мы как-то разошлись. Мне кажется, у нее не осталось настоящих друзей.

– Она могла бы дружить с нами, – пожимает плечами Кастет. Он дожевывает бутерброд с тунцом.

Я прикусываю губу. Мими не очень-то хорошо со мной обращалась с того самого дня, как я пришел в школу Кровоточащего Сердца Господня. Кастет, увидев выражение моего лица, говорит, что бесполезно злиться на Мими. Это ни к чему не приведет, да и кто из нас совершенен? Итак, у девочки, которая считает, что должна быть идеальна во всем, появилось трое неидеальных друзей. Ее мнения никто не спрашивал. Подумав немного, я сообщаю Асебен, что она должна подарить Мими браслет. Асебен улыбается и уверяет меня, что так и поступит: Мими наверняка тоже нужно что-нибудь хорошее в жизни.

– Может, это мы станем хорошим в ее жизни, – размышляет Асебен.

– Ага, как сад – в моей, – улыбается Кастет.

Он достает яблочный сок и протыкает коробку трубочкой. Асебен спрашивает, а с чего он решил, что его браслет порвался именно из-за сада.

– Ну, ты ведь знаешь, что это для моего папы. – Кастет прихлебывает сок и ставит упаковку на стол. С соломинки свешивается крошечная капля. – Я очень по нему скучаю, и мне хотелось сделать что-то, от чего я мог почувствовать себя ближе к нему. Несмотря на все, что случилось. Папа очень любил возиться в саду. Однажды он сказал мне, что яблоки – это символ любви и счастья. Мне хочется вспоминать о папе с любовью, хотя это и непросто. Поэтому я решил посадить яблоню. А когда я увидел самосвал на столе, то вспомнил, как мы раньше с папой играли вместе… – Кастет замолкает. – А потом все это кончилось.

– Это будет сад памяти? – спрашиваю я. Мне внезапно становится очень жаль, что я не придумал такого сада для мамы. Это было бы куда лучше, чем сажать лекарственные растения. Я бы мог создать САД ПРОЩАНИЯ. Почему же я не внес это еще одним пунктом в свой список? Ведь это и есть тот самый десятый пункт, который я никак не мог придумать. Но теперь нельзя же будет просто так взять и украсть идею – Кастет уже устраивает такой сад для своего папы.

Кастет смотрит на меня, широко раскрыв глаза:

– Ты это о чем? Мой папа не умер. Он в тюрьме.

Я давлюсь сырным крекером Асебен.

Весь день я думаю про папу Кастета. Как же им должно быть тяжело. Хотя его папа и не мертв, как моя мама, но ведь по сути это одно и то же. Это объясняет, почему Кастет не хотел говорить об отце и почему этот сад так важен для него. Я рад, что его браслет порвался. Неважно, почему папа Кастета попал в тюрьму. Я доволен, что яблоня будет расти в его саду, зацветет и принесет плоды и что все смогут ею любоваться. Я смотрю на свой браслет. Почему мне кажется, что со мной никогда не случится ничего хорошего?

Через час происходит нечто настолько ужасное, что я каюсь в том, что вообще когда-то надеялся на счастье. А все потому, что я поздно пришел к школьным воротам.

По пути мы болтаем с Кастетом и Асебен, и я прихожу на пять минут позже, чем надо. Когда прозвенел звонок, мы снова заговорили про сад, и Кастет сказал, что с удовольствием даст интервью «Эху Эдема», если его попросят. Раньше ему было неловко говорить про папу, потому что, когда он рассказывал про тюрьму, люди сразу начинали относиться к нему по-другому. Некоторые переставали с ним дружить, некоторые его жалели. Поэтому он научился молчать. Но сад все изменил. Теперь кажется, что папа никуда не ушел, что он всегда был прямо тут, в саду. Все считают, что сад великолепен, и Кастет чувствовал, что и он чего-то стоит, да и его папа тоже. Я не замечал, что мы идем очень медленно, и поначалу не понял даже, что Билли нет на месте. Но когда до меня наконец доходит, что весь его класс давно разошелся по домам, меня охватывает паника. Я прошу Асебен и Кастета подождать у ворот, пока я обегу вокруг школы, проверю классы и туалеты и осмотрю все лужи. В актовом зале собрались учителя; какой-то человек читает со сцены доклад. Они не видят, что я стою, прижавшись лицом к окну. Они не замечают, что я психую из-за Билли. На моей рубашке расцветают серые розаны пота.