Как Гитлер украл розового кролика - Джудит Керр Страница 9

— Что?.. Какая кошечка? — снова спросила она. Дама откинула крышку корзинки, и, прежде чем кто-то что-то успел сказать, оттуда с пронзительным «мяу!» высунулась взъерошенная черная кошачья голова.

Тут Анна и Макс не смогли сдержаться. Они так и покатились со смеху.

— Она тебе ответила! — задыхался от смеха Макс. — Ты спрашиваешь: какая кошечка? — а она тут и отвечает…

— «Мяу!» — мяукнула Анна.

— Дети, дети, — пыталась остановить их мама.

Но все было бесполезно: они продолжали хохотать. И хохотали по любому поводу всю дорогу до Цюриха. Маме пришлось извиняться перед дамой, но та ничего не имела против. Как только она увидела этих детей, то сразу почувствовала их удивительное жизнелюбие.

Каждый раз, когда они вроде бы успокаивались, стоило Максу сказать: «Какая кошечка?», Анна тут же мяукала: «Мяу!» — и они снова взрывались хохотом. И продолжали смеяться даже тогда, когда оказались в Цюрихе на платформе, где их должен был встретить папа.

Анна увидела его первой. Он стоял у билетной кассы — побледневший, искавший их глазами в толпе возле поезда.

— Папа! — крикнула она. — Папа!

Папа обернулся и увидел их. И вдруг он, который всегда держал себя с таким достоинством и никогда ничего не делал в спешке, — вдруг он побежал к ним. Папа обнял маму и прижал ее к себе. Потом обнял Анну и Макса. И обнимал их, обнимал и никак не мог отпустить.

— Я сначала вас не увидел, — сказал он наконец. — Я боялся…

— Я знаю… — сказала мама.

Папа забронировал для них номер в лучшей гостинице Цюриха. Там была вращающаяся дверь, всюду богатые ковры и позолота. Так как было только десять часов утра, они решили позавтракать еще раз и за завтраком рассказать друг другу о том, что случилось после отъезда папы из Берлина.

Сначала казалось, что все рассказать невозможно. И стало ясно, что лучше всего просто сидеть всем вместе без всяких слов. Пока Макс и Анна уминали круассаны с четырьмя видами джема, мама и папа сидели и улыбались друг другу. Время от времени они вдруг что-то вспоминали, и папа спрашивал: «Ты не забыла книги?» Или мама вдруг говорила: «Звонили из газеты. Хотели, чтобы ты подготовил для них статью, если это возможно». Но потом они снова погружались в себя, в свое улыбчивое молчание.

Наконец Макс выпил последний глоток горячего шоколада, смахнул со рта крошки круассана и спросил:

— Что будем делать дальше?

Об этом никто не подумал. Папа предложил:

— Давайте пройдемся по Цюриху.

Сначала они решили подняться на вершину холма и посмотреть оттуда на город. Холм был настолько крутым, что пришлось воспользоваться фуникулером — специальным лифтом на колесах, который въезжал на вершину. Анна никогда до этого не ездила на фуникулере, и ее то охватывал восторг, то она с беспокойством рассматривала трос, к которому был привязан фуникулер: вдруг он где-нибудь перетерся?

С вершины холма было видно весь город и огромное синее озеро, на берегу которого стоит Цюрих. По сравнению с озером город казался маленьким, затерянным среди гор. По воде туда-сюда плавали пароходы, останавливаясь то у одной, то у другой деревушки на побережье. С высоты пароходы казались игрушечными. В сияющем солнечном свете все виделось таким гостеприимным!

— А можно покататься на пароходе? — спросил Макс, опережая Анну.

— Хотите? — переспросил папа. — Тогда давайте днем покатаемся.

Обедали они на стеклянной террасе превосходного ресторана с видом на озеро, но Анна едва притронулась к еде. Голова у нее кружилась — возможно, из-за того, что они так рано проснулись. И хотя из носа у Анны вроде бы больше не текло, зато разболелось горло.

— Ты не заболела? — с беспокойством спросила мама.

— Нет-нет, — быстро ответила Анна.

Она просто немножко устала… Зато впереди у них — поездка на пароходе!

В небольшом магазинчике рядом с рестораном они купили почтовые открытки. Анна отправила открытку Хеймпи, а Макс — Гюнтеру.

— Интересно, кто победит на выборах? — спросила мама папу. — Неужели немцы действительно выберут Гитлера?

— Боюсь, что да, — ответил папа.

— Да не могут они выбрать Гитлера, — убежденно заверил Макс. — Большинство мальчишек из нашей школы были против него. Вот увидите, завтра станет известно, что почти никто не голосовал за Гитлера. И мы поедем домой — как говорил дядя Юлиус.

— Возможно, — кивнул папа. Но Анна видела, что он думает по-другому.

Путешествие на пароходе было просто замечательным. Анна и Макс, несмотря на холодный ветер, стояли на открытой палубе и смотрели на озеро и на другие суда. Кроме пароходов по озеру плавали небольшие моторки и даже несколько весельных лодок. Их пароход, пыхтя, плыл от одной прибрежной деревушки к другой. Опрятные домики, прятавшиеся среди лесов и холмов, выглядели так живописно! Как только пароход подплывал к пристани, он протяжно и громко гудел, чтобы в деревне все знали о его прибытии. И довольно много людей сходили на берег и поднимались на борт. Примерно через час пароход развернулся, поплыл через озеро к деревушке на другом берегу и скоро привез их обратно в Цюрих — туда, откуда они отправились в плавание.

На обратной дороге от шума машин и автобусов и от клацанья трамваев у Анны опять разболелась голова, и она вдруг почувствовала, что очень сильно устала… Как хорошо, что они наконец вернулись в отель, в свои комнаты. Голода Анна совершенно не чувствовала, а выглядела настолько утомленной, что мама сразу уложила ее в кровать. Как только голова Анны коснулась подушки, все тут же поплыло куда-то в темноту — с клацаньем и пыхтением, как будто вокруг теснились моторки или трамваи. А может быть, шумело у нее в голове.

Когда утром Анна открыла глаза, свет показался ей невыносимо ярким. Она быстро зажмурилась и некоторое время лежала, пытаясь собраться с мыслями. Из другого конца комнаты доносились приглушенные голоса и какое-то непонятное шуршание. Видимо, было уже довольно поздно, и все остальные уже проснулись.

Анна вновь осторожно открыла глаза. Снова возник яркий свет, все завертелось, закачалось и наконец обрело очертания знакомой комнаты.

На другой кровати еще в пижаме сидел Макс. А мама с папой стояли рядом. Папа держал газету: вот что шуршало. Все разговаривали вполголоса — думали, что Анна еще спит. Затем комната снова качнулась, Анна опять закрыла глаза и опять поплыла куда-то сквозь едва различимые голоса. Один голос сказал: «У них большинство…» — и тут же растаял. Другой заметил (или это был тот же голос?): «Ровно столько, чтобы делать все, что они хотят…» Затем послышался невеселый голос Макса (тут Анна не могла ошибиться): «Значит, мы не вернемся в Германию… значит, мы не вернемся в Германию… значит, мы не вернемся в Германию…» Неужели он сказал это трижды? Анна с величайшим усилием открыла глаза и позвала: «Мама!» Какая-то неясная фигура отделилась от остальных, подошла к ее кровати, и Анна близко-близко увидела лицо мамы. «Мама…» — снова сказала Анна и заплакала от боли в горле.