Стремление к счастью. С комментариями и объяснениями - Людвиг Андреас Фейербах Страница 11

 Ad oculos… ad factum… ad gustum… ad captum (лат.) – по виду… по факту… по вкусу… по смыслу. Позиция, которую Фейербах здесь отстаивает, может быть названа «мистическим материализмом», где материя оказывается источником самых важных смыслов, так как любые «естественные» смыслы имеют преимущество над не-естественными.

Так и вообще предмет религий, понимаемый в смысле моей книги, т. е. в смысле антропологическом, является гораздо более плодотворным и более реальным предметом теории и практики, чем по смыслу теологии. Ибо свойства, которые приписываются или должны приписываться воде, вину и хлебу в качестве чего-то отличного от этих естественных веществ существуют только в представлении, в воображении, а никак не в действительности. То же можно сказать и о предмете религии вообще – о божественной сущности в отличие от сущности природы и человечества. Определения этой сущности, как разум, любовь и т. п., долженствующие иметь иное значение, чем те же определения, относящиеся к сущности Чeловека и природы, существуют не в действительности, а только в представлении и воображении.

 Фейербах имеет в виду, что теологические определения божественного разума или божественной любви подразумевали ряд свойств, скажем, всезнание или всемогущество, каковыми соответствующие человеческие качества никак не обладают. Теология исходила из того, что все эти свойства, как разум и любовь, так и всемогущество и всезнание – это свойства божественной природы как таковой, это непосредственные данности, а не характеристики.

Мораль этой басни такова: мы не должны, подобно теологии и умозрительной философии, определения и силы действительности, вообще действительные существа и предметы делать произвольными знаками, символами или предикатами отличного от них, трансцендентного, абсолютного, т. е. отвлеченного существа: мы должны понимать их в том значении, какое они имеют сами по себе, какое отвечает их качеству и определенности, делающей их тем, что они есть. Только таким образом мы найдем ключ к реальной теории и практике. Действительно, я выдвигаю на место бесплодной воды крещения благодеяние действительной воды. Как это «водянисто», как тривиально! Разумеется, очень тривиально. Но очень тривиальной истиной был в свое время и брак, который Лютер во имя естественного человеческого чувства противопоставил мнимо священной иллюзии безбрачия.

 Лютер отрицал брак как церковное таинство, полагая, что в таком случае священным является и институт монашества. А этот институт он считал противоестественным. Поэтому Лютер всячески одобрял брак, но не в виде специфически церковного действа, а в качестве договора, происходящего из естественных устремлений человеческой природы, как она сотворена Богом.

Поэтому вода является для меня во всяком случае вещью и в то же время также образом, примером, символом «нечестивого» духа моей книги, подобно тому как предмет моего анализа, вода крещения, является одновременно настоящей и образной или символической водой. То же относится к вину и хлебу. Людская злоба сделала из этого нелепый вывод, будто омовение, еда и питье составляют summa summarum, положительный результат моей книги. На это я могу возразить только следующее: если все содержание религии заключается в таинствах, если нет других религиозных актов, кроме тех, которые совершаются во время крещения и причащения, тогда, конечно, все содержание и положительный результат моей книги сводится действительно к омовению, пище и питию: что лишний раз доказывает, что моя книга есть точный, верный своему предмету, историко-философский анализ – саморазочарование, самосознание религии.

 Summa summarum (лат.) – самый общий итог.

Саморазочарование – как бы освобождение от прежнего очарования, самостоятельное освобождение от собственных иллюзий. Коль скоро для Фейербаха религия – это процесс как часть процесса самосознания человечества, то в этом процессе происходит и «саморазочарование» и «самосознание» с помощью его собственной книги.

Я говорю: историко-философский анализ в отличие от исключительно исторических анализов христианства. Историк доказывает, напр., подобно Даумеру, что причащение есть ритуал, относящийся к древнему культу человеческих жертв, что некогда вместо вина и хлеба употреблялось в пищу настоящее тело и кровь человека. Я же делаю предметом своего анализа и редукции только христианское, христианством освященное значение причащения, и согласно своему основному принципу признаю, что источником известного догмата или учреждения можно считать только то значение, какое этот догмат имел в христианстве, но, разумеется, не в современном, а в древнем, истинном христианстве.

 Фейербах спорит с историками, пытавшимися доказать, что христианские обряды – пережитки самых диких обрядов, но окультуренные. Так, человеческие жертвоприношения и каннибализм превратились постепенно в символическое причащение хлебом и вином. Но с точки зрения Фейербаха, такой исторический подход противоречит тому, что в каждой религии даже сходные символы наделяются разным значением просто исходя из того, что человек познаёт себя и общество через эти символы. Для философа поэтому никогда не существует просто автоматических пережитков, которые что-либо объясняют: не религия объясняет поведение человека, а человек всегда объясняет свое поведение с помощью религии, и это стало предметом его книги.

Георг Фридрих Даумер (1800–1875) – немецкий поэт, философ и историк. Критиковал христианство за отсталость и жестокость, в частности, отсутствие запрета на жестокое обращение с животными, пытался создать свою религию, «Религию нового века», основанную на пацифизме, вегетарианстве, вере в технический прогресс, культе Природы и Женщины и просвещенности. Фридрих Энгельс очень иронично и зло отзывался о проекте Даумера, видя в нем одну из попыток предотвратить революцию, внушив, что угнетатели и угнетаемые могут руководствоваться одними и теми же идеалами. В конце жизни Даумер сам полностью разочаровался в своем учении, которое было мечтательным и совершенно не обоснованным философски и социологически.

Или другой историк, как напр. Люцельбергер, показывает, что легенды о чудесах Христа полны противоречий и несообразностей, что они являются позднейшим вымыслом, что, следовательно, Христос не был чудотворцем, вообще не был таким, каким его изображает Библия. Я же, напротив, не рассматриваю вопроса, чем был действительный, естественный Христос в отличие от вымышленного или супранатуралистического Христа.