Темная сторона изобилия. Как мы изменили климат и что с этим делать дальше - Хоуп Джарен Страница 3

Аристотель верил, что власти предержащие должны решать, «какому количеству людей какого сорта» населять страну. Поскольку «слишком большие скопления не способны» сами себя содержать в порядке, Аристотель рекомендовал комплекс законов о женитьбе, в основном регулирующих поведение женщин. В своем трактате «Политика» он особенно обращал внимание на то, что женщины не должны ни слишком рано выходить замуж («поскольку те, кто поступает подобным образом, близки к невоздержанности»), ни рожать слишком поздно («чтобы дети их были равно прекрасны»). Приятным бонусом к этим размышлениям шла инструкция по воспитанию мальчиков, детальная настолько, что на фоне полета мысли древнегреческого философа современные родители-наседки кажутся жалкими любителями. Мальчиков, настаивал Аристотель, следует «приучать к холоду с самых юных лет»; спустя два тысячелетия мои родители, жители Миннесоты, будут свято следовать этому завету, не подозревая, что рожден он был, как и сама демократия, в Древней Греции.

Если бы мир следовал тем простым правилам, которые предложил Аристотель, рост населения удалось бы удержать в узде, и Земля вечно смогла бы обеспечивать своих жителей всем «жизненно необходимым». Свои труды философ написал примерно в 330 году до н. э., когда размер популяции приближался к 250 млн. Пройдет еще тысяча лет — и эта цифра снова удвоится.

Готический стиль, как принято считать, родился благодаря аббату Сугерию. Это не совсем верно: святой отец просто искал, где взять деньги. Он хотел расширить базилику аббатства Сен-Дени, чтобы она смогла вместить всех многочисленных грешников, число которых существенно выросло после популяционного взрыва высокого Средневековья. По его воспоминаниям, у входа в церковь скапливалась такая толпа, что «женщины вынуждены были бежать к алтарю по головам мужчин, будто по плитам тротуара», оставляя случайных верующих лежать в крови на полу. Сугерий писал это в 1148 году, когда во всем мире насчитывалось около полумиллиарда человек. Пройдет еще пять сотен лет — и людей снова станет вдвое больше.

Томас Роберт Мальтус в книге «Опыт закона о народонаселении» вывел психоз, связанный с угрозой перенаселения, на совершенно новый уровень. Стоит начать производить больше еды, писал он, как популяция тут же увеличится, а это, в свою очередь, снова спровоцирует недостаток пищи. Мальтус был уверен: планета измучена перенаселением, и с каждым кусочком, который мы кладем в рот, положение только ухудшается. «Опыт» был опубликован в 1798 году, когда количество людей на Земле подбиралось к отметке в миллиард. С тех пор целые леса превратились в бумагу, стерпевшую памфлеты, колонки, трактаты и диссертации, где разбирали его идею. Несмотря на это, прошло всего 100 лет — и население Земли снова увеличилось вдвое.

Преемником Мальтуса, поднявшего тревогу своей теорией, стал Джон Стюарт Милль. Спустя 50 лет он распространил ее положения не только на производство пищи, но и на менее осязаемые блага и услуги, расширив эту экономическую идею до «наказания за перенаселение» в целом. Ситуация виделась Миллю заведомо проигрышной, о чем он подробно и рассказал в своих «Принципах политической экономии»: «Нет такого этапа развития цивилизации, при котором большее число людей возможно обеспечить лучше, чем меньшее». Он твердил об этом в 1848 году, когда количество упомянутых людей в мире как раз приближалось к отметке в 1,5 млрд. В течение следующих 100 лет цифра удвоилась еще раз.

Выше я уже упоминала Мэриона Кинга Хабберта, который, работая в Shell, настаивал на том, чтобы как можно скорее перейти на атомную энергию. Как и многие его современники, он был одержим идеей контроля популяции. Детей у Хабберта не было, зато он отлично знал, заводить ли их другим и сколько. Когда кто-то из коллег женился, Хабберт отправлялся прямиком к его счастливой супруге и говорил: «Так, вам можно родить двоих детей, близнецов или погодков, — главное, не больше». Свои идеи он изложил и в Национальной академии наук США — в 1969-м, году моего рождения. Я внесла свой маленький вклад в пополнение популяции, насчитывавшей тогда 3,5 млрд человек. За время, прошедшее с того момента, — то есть за время моей жизни, — население планеты снова выросло в два раза.

Сегодня мы с вами делим эту планету с 7 млрд человек.

В истории вопроса легко заметить повторяющийся мотив: чтобы переломить ситуацию, недостаточно осудить ее устно. Однако есть область, которую великие мыслители прошлого исследовали недостаточно, — соотношение между положением женщины в обществе и средним количеством детей, которое она вынашивает в течение жизни.

Из десяти стран, где гендерный разрыв минимален (это означает, что минимальны и различия между мужским и женским здоровьем, возможностями и занятостью), семь входят в число наиболее преуспевающих относительно остального мира. При этом шесть стран с максимальным гендерным разрывом (где все эти различия между мужчинами и женщинами очень велики) — в числе самых бедных. Можно ли говорить о том, что достаток — причина или следствие улучшения женского здоровья, возможностей и занятости, неясно: возможно, оба фактора влияют друг на друга.

С уверенностью можно лишь сказать, что женщины, живущие в странах с минимальным гендерным разрывом, рожают в два раза реже, чем в странах, где неравенство особенно выражено. В среднем на одну женщину из стран «максимального разрыва» приходится четыре ребенка, в то время как в странах «минимального разрыва» это количество меньше двух. Получается, самый эффективный и долгосрочный способ держать в узде рост населения Земли должен основываться на искоренении гендерного неравенства.

Основываясь на этих данных, можно предположить, что устранение гендерного разрыва будет иметь и еще одно благоприятное следствие: установление стабильного уровня рождаемости. Благодаря этому население Земли не будет ни расти, ни снижаться: оно останется примерно на одной и той же отметке. Если этот сценарий воплотится в жизнь, то в лучшем случае (если не будет голода, эпидемий, геноцида или тотального контроля рождаемости) на нашей планете всегда будет не меньше 7 млрд человек. Если мы хотим жить хорошо, придется научиться жить вместе.

Не все ученые питают отвращение к росту популяции (благодаря которому сами появились на свет). Генри Джордж, американский экономист, решительно возражал против доктрины Мальтуса, мотивируя свое недовольство тем, что она служит «лишь прикрытием эгоизму, отсутствию желания задавать вопросы и отсутствию совести». С его точки зрения, истинная причина бедности в народе заключалась в «человеческой прожорливости», а не в нехватке ресурсов у природы. В основу своих доводов Джордж положил также положительную обратную связь между популяцией и производством пищи. «Дайте больше еды, создайте лучшие условия для жизни — тогда растениям и животным только и останется, что размножаться; человечеству же — развиваться».

Генри Джордж был человеком смиренным и благочестивым; познав бедность на собственном опыте, он жил скромно даже после того, как пришел к успеху. Он верил, что разум должен побуждать к сочувствию и искать справедливости. Во многом Джордж опережал свое время: он поддерживал общественный транспорт и профсоюзы, требовал, чтобы в конгрессе половина мест была отдана женщинам, — и все это в XIX веке. Несмотря на это, в народе его любили. Когда в 1897 году он умер, больше 100 000 скорбящих собрались на его похороны. К тому же, как выяснилось, из всех мыслителей именно Генри Джордж сделал практически правильные выводы насчет роста населения.