Путь лапши. От Китая до Италии - Джен Лин-Лью Страница 39

6

Мне было жалко, что я не увижу Ош, древний пост на Шелковом пути в южной части Киргизии, с его великолепным прославленным базаром, но до нас дошли сведения, что после этнических столкновений правительство установило там режим военного времени и город стоял опустевший. Поэтому мы решили лететь в Ташкент, столицу Узбекистана. После того как мы большую часть пути проделали по суше, стремительный перелет из одной страны в другую стал для меня встряской. В ташкентском аэропорту нам с большим трудом удалось раздобыть деньги, телефон и водителя. Банкоматы выдавали только купюры номиналом не больше трех долларов. Нам пришлось объясняться жестами и использовать свой узбекско-русский разговорник, чтобы как-то объясниться с водителем, которого мы выбрали из агрессивной толпы только потому, что он показался нам добрее и спокойнее, чем остальные. Администратор в отеле не мог найти наше бронирование. И когда мы наконец открыли дверь своего гостиничного номера, мы были вконец измучены. Однако Крэйг, казалось, обрел второе дыхание: давая на чай коридорному, он поинтересовался, где можно раздобыть гамбургер.

«Гамбургер? – я буквально подскочила на месте. – После всего этого ты хочешь гамбургер?»

«Шутка, – ответил Крэйг. – Ты что, шуток не понимаешь?»

Он предложил прогуляться, чтобы осмотреться: «Уверен, что найду для тебя что-нибудь вкусное».

Наш отель располагался в самом центре столицы, где широкие бульвары, редкие здания, пустые тротуары, обширные парки и многочисленные памятники создавали неприятное ощущение, словно ты попал в сюжет «Большого брата». И это не случайно. Узбекистан в прошлом был одной из самых репрессивных стран мира. С того момента, как страна обрела независимость от распавшегося Советского Союза, страной правил один человек. За более чем двадцать лет своего правления Ислам Каримов несколько раз переизбирался, набирая более 85 процентов голосов, превратив демократию в фарс. Он подавлял активистов и журналистов, а в 2005-м отдал приказ уничтожить несколько сот человек, принявших участие в мирных протестах в Ферганской долине.

Мы шли по пугающе безлюдным улицам, и нам было несколько не по себе, потому что мы не знали, где мы.

Но, отойдя немного дальше от отеля, мы увидели на расстоянии большое крытое здание, из которого исходил шум. Мы подошли ближе и поняли, что это огромный базар. Крылья здания были переполнены самым прекрасным товаром, какой мне доводилось видеть. Кешью, миндаль и фисташки были аккуратно уложены в пластмассовые тубы, образовывавшие геометрические узоры, подобно декоративной плитке на фасадах мечетей. Дивные груши, зеленовато-красные, как осенние листья, вздымались цилиндрическими башнями. Раскрытые гранаты висели на деревянных шестах, и их спелые розовые жемчужины отрывались и осыпались вниз. Даже самые обычные продукты, такие как яйца, казались прекрасными: из белых овалов были сложены идеальные квадраты.

Продавцы протирали помидоры и лимоны. В том крыле, где продавались овощи, торговцы быстро рубили фиолетовую, желтую и оранжевую морковь соломкой, а спереди высилась разноцветная гора нежно-зеленой капусты и ярко-бордовой свеклы. Продавцы охотно предлагали нам попробовать все, что нас интересовало, включая огромный арбуз, в который продавец вонзил нож, вынув его вместе с сочным красным прямоугольником. Когда мы заверили его, что это один из самых сладких арбузов, которые мы когда-либо пробовали, он вложил корку на место, и мы получили арбуз практически нетронутым.

По краю рынка вытянулся мясной ряд с холодными мраморными прилавками и яркими свежими кусками баранины и говядины, висевшими на крюках. Совсем рядом было кафе, из которого струился сказочный аромат.

У входа в это заведение мы заглянули внутрь печи, похожей на пчелиный улей вроде тех, что мы видели в Синьцзяне. Внутри на стенках были прилеплены лепешки, как те, что мы пробовали в западных районах Китая, но из более густого теста, и посередине каждой лепешки была начинка из сочной говядины. Эти лепешки называются самса и являются родственниками индийских самоса. Это самый близкий вариант тех лепешек с бараниной, которые мне так полюбились в Кашгаре, и единственный вариант гамбургера, который здесь мог найти Крэйг, так что мы оба остались очень довольны.

* * *

В Узбекистане к нам присоединились родители Крэйга. Когда мы встретили их в ташкентском аэропорту, они были почти так же энергичны, как обычно, несмотря на сутки, проведенные в дороге, чтобы добраться сюда из Массачусетса. Родители Крэйга несколько лет жили в Пекине, застав начало наших с ним отношений. Дэвид рано вышел на пенсию, проработав много лет в светотехнической компании «Сильвания», которая несколько раз заставляла семью переезжать. Он предоставил следующий ход Кэролайн, психологу по профессии. В первые годы после свадьбы они жили в Европе, и идея снова перебраться за океан показалась им интересной. Они никогда не бывали в Азии, и Пекин – с учетом того, что там был Крэйг, – привлек их к себе. Кэролайн приняла предложение одного международного госпиталя, и за пять лет они хорошо приспособились к китайской жизни. Они многое объездили на велосипедах, а также пользовались автобусами и метро. Они достаточно выучили мандаринский, чтобы чувствовать себя комфортно, и Дэвид занялся разведением птиц и сверчков, как делают многие пекинские пенсионеры. Подобно Крэйгу, они очень любят приключения и путешествия. По выходным они часто ходят в походы.

Когда мы с Крэйгом только начали встречаться, мы вчетвером забрались на руины Великой Китайской стены. Мы пробирались потихоньку, а стена становилась все круче и круче, обрываясь с обеих сторон. Пыхтя позади, я наконец нагнала их, только чтобы обнаружить, что мы дошли до места, где стена прерывается. «Мей венти», – заявил Дэвид, использовав свое любимое китайское выражение, означающее «нет проблем». Он крикнул матери Крэйга, чтобы она бросила ему веревку. Надев перчатки, он набросил ее на дерево, торчавшее по ту сторону развалившейся части стены, и в один момент перебрался через нее. Кэролайн и Крэйг проделали то же самое. Затем повернулись, чтобы передать веревку мне, и смотрели выжидающе. Собрав все имеющееся мужество, я боязливо последовала за ними на трясущихся ногах. Эти несколько шагов, казалось, длились вечно, но наконец я справилась и остановилась, чтобы вытереть со лба пот. До этой прогулки я понятия не имела, что перчатки и веревки являются стандартным туристическим снаряжением.

Несмотря на их увлечение спортивными походами, я всегда хорошо ладила с родителями Крэйга и была рада, что они пролетели полмира ради того, чтобы увидеться с нами. И было очень кстати иметь рядом свою свекровь, если учесть статус матрон в Средней Азии.

Однако в один из вечеров после их прилета мы отправились на свадьбу к незнакомым нам людям без них. Мы получили приглашение во время полета, когда я позвонила руководителю узбекского подразделения международной организации «Slow food», к которой принадлежу. «Что вы делаете сегодня вечером? – спросила Марина по телефону. – Не хотите ли прийти на свадьбу?» Она говорила так непринужденно, словно мы старые друзья, хотя мы никогда не виделись. Поначалу я подумала, что эта дружелюбность связана с членством в «Slow food», но практически все узбеки выказывали нам такое же радушие. Сама Марина на свадьбу опаздывала, поэтому она попросила нас забрать свою маму. Мы приготовили денежный подарок и облачились в свои самые лучшие наряды, хоть и помятые после лежания в рюкзаках. В назначенный час ее мать, такая же приветливая женщина с украинскими корнями, доставила нас в своем компактном седане в огромный павильон в парке, где свадьба уже гремела вовсю. «Кто женится?» – по дороге спросили мы. Жених приходится сыном одному успешному фермеру, занимающемуся выращиванием дынь, который также является членом «Slow food», рассказала она нам.