Путь лапши. От Китая до Италии - Джен Лин-Лью Страница 57

Власти ограничивали посещение некоторых частей святилища – туда пускали только мусульман. Не мусульмане могли осмотреть части с неограниченным доступом только с сотрудником комплекса. Поэтому господин Санджар радостно передал нас с рук на руки, с облегчением освобождаясь от обязанностей няньки. Нашим гидом оказалась приветливая молодая женщина по имени Ширин, пухлые щечки которой подчеркивала чадра, плотно натянутая на лицо. Поскольку для того, чтобы войти, требовалось прикрыться так же, как она, Ширин набросила на меня чадру и поправила ее. У меня было такое ощущение, будто я надела грубо сделанный костюм на Хэллоуин. У ворот стояла женщина из охраны, одетая во все черное.

Она обыскала меня более тщательно, чем самый ревностно выполняющий свои обязанности персонал в аэропорту.

– Мусульманка? – рявкнула она.

Я покачала головой.

Она затрясла головой, глядя на меня, и скрестила руки. Не мусульманка – входа нет.

Ширин, которая уже прошла пост охраны, просунула голову назад за толстую занавеску, стала спорить с охраной, а потом вытащила меня за занавеску.

– Не обращайте на них внимания, – сказала Ширин. – Они не понимают правила.

Преодолев пост охраны, мы вошли в комплекс, в котором все дышало духовностью. Паломники целовали стены, закрывали глаза и шептали молитвы на ходу. В некоторых залах они опускались на колени и рыдали из-за смерти мученика так, будто это произошло только вчера. Из громкоговорителей неслись проповеди. Ширин оказалась великолепным гидом и провела для нас полную экскурсию по комплексу. Время от времени нас останавливал кто-то из охраны, не желая пускать в определенные части. Когда это случалось, Ширин ругала охрану, быстро проходила туда, куда собиралась, и тянула нас за собой. Она подвела нас максимально близко к запрещенной для посещений части, где похоронен имам Реза, – настолько близко, насколько могла.

Пока мы гуляли, она рассказала о себе: она училась в расположенном поблизости университете, собираясь получить степень магистра по английской литературе, ее последняя курсовая работа была посвящена Шекспиру и феминизму. Как и многие молодые иранки, она была больше сосредоточена на своей карьере, чем на том, чтобы выйти замуж и иметь детей, – если смотреть с этой точки зрения, то Иран казался больше похожим на Запад, чем на Центральную Азию.

Она привела нас в главный двор святилища, как раз когда солнце зашло за золотые минареты и вот-вот должна была начаться молитва. Она начинается на закате. Более тысячи верующих расположились рядами на земле, мужчины справа, женщины слева. Представители обоих полов пали ниц, лицом по направлению к Мекке, когда муэдзин призвал к молитве гипнотизирующим голосом. Несмотря на все различия, мы чувствовали себя в мечети так же комфортно, как чувствовали бы себя в церкви на «Библейском поясе» в США.

Во время молитвы Ширин спросила, почему мы приехали в Иран, учитывая то, как мало приезжает американцев. Когда я сказала ей, что приехала изучать персидскую кухню, она с готовностью рассказала мне о тонкостях приготовления ее любимого блюда гормех сабзи – жаркого из молодой баранины с мелко порубленными зелеными травами, которое я впервые попробовала в ресторане Фариборза в Пекине.

– А вы были в трапезной комплекса? – спросила она. – Вы обязательно должны сходить туда покушать.

По словам Ширин, эта трапезная отличалась от обычного кафетерия при достопримечательностях, которые посещают туристы. Она работала с важной целью. Каждый день паломники жертвовали деньги святилищу на принесение в жертву баранов и коров от их имени – это является важной традицией у мусульман. Повара в трапезной получали баранину и говядину, готовили их и кормили паломников бесплатно. В четырехэтажном здании в день принимали пищу свыше шести тысяч человек, но администрация уже строила дополнительные площади для приема большего количества посетителей, потому что мясо все равно пропадает. Для паломников принятие пищи в этом святом месте было особенно важно. Как сказала Ширин, обычно требовалось приобретать билеты заранее – за день, но нас она все равно пообещала туда сводить – а вдруг повезет? Когда нас у двери остановила охрана, она стала их умолять пропустить нас, а мы стояли рядом и чувствовали себя очень неловко. Но охрана держалась твердо – в трапезную пускают только тех, у кого есть билеты. Наконец Ширин сдалась, но предложила нам прийти на следующий день, и тогда она нас проведет.

На следующий день я проснулась рано и, как и велела Ширин, встретилась с ней в семь утра у главных ворот в комплекс. В предыдущий вечер мы сказали господину Санджару, что планируем снова посетить мавзолей и пообедать в комплексе. Он удивился и выразил сомнение, что нас пропустят. Остановка в трапезной, по его словам, никогда не входила в «программу». Когда мы с Ширин направлялись к месту раздачи билетов, она предупредила меня о возможной проблеме. Дежурный в тот день был очень религиозным и строгим мужчиной. Возможно, он не захочет выдать билеты не мусульманам. Но не надо беспокоиться, тут же быстро продолжила Ширин. Если кто-то спросит, я должна сказать, что я – мусульманка. А если спросят, из суннитов я или шиитов, то нужно говорить, что из шиитов.

– Что-то еще мне следует добавить? – спросила я у нее скептически.

– Ну, они могут посмотреть ваш паспорт и увидят, что вы сфотографированы без головного платка. Если посмотрят, скажите им, что вы недавно приняли ислам и у вас не было времени поменять паспорт, – сказала она.

Ширин явно хорошо продумала план. На фото в моем паспорте видны и волосы, и неприкрытая шея, а это рискованно. Но до того как я успела что-то возразить, Ширин добавила:

– Скажите им, что ваше новое имя – Фатима, а вашего мужа зовут Али.

Это были имена дочери и зятя пророка Мухаммеда.

После этих инструкций мы оказались в административном здании. Ширин провела меня мимо длинной очереди паломников, прямо вперед, где коллега нашего гида взял наши с Крэйгом паспорта. Они нервно переглянулись с Ширин перед тем, как один из конспираторов передал паспорта строгому сотруднику комплекса. «Фатима, Фатима», – бурчала я себе под нос. Он изучил паспорта, пролистывая страницы, и этим напомнил мне пограничника. Но он без особых колебаний проштамповал наши паспорта и вернул их Ширин вместе с билетами.

– Я очень рада, что нам не пришлось врать, – призналась она со вздохом облегчения. Она извинилась за то, что не может сопровождать нас с Крэйгом на обед, потому что работает гидом с группой европейцев. Она три раза поцеловала меня, в одну щеку и другую попеременно, и попрощалась.

Через несколько часов мы с Крэйгом стояли в очереди перед трапезной. Было десять тридцать утра, а в очереди, протянувшейся вдоль забора, уже выстроилось несколько десятков человек. Иракская женщина, которая стояла за нами, помогла поправить мою чадру, а одна афганка, не стоявшая в очереди, подошла к нам и попросила отдать ей мой билет. Я на мгновение задумалась об этой просьбе, чувствуя себя виноватой, но затем подумала, что я ведь вставала в шесть утра не для того, чтобы пропустить посещение трапезной. Я крепко держала свой билет. Точно так же делали и остальные. По мере продвижения очереди вперед один человек поцеловал свой ваучер и поднял к небу.