Искусственный разум и новая эра человечества - Эрик Шмидт Страница 8

Большинство западных исследователей и мыслителей пришли к выводу, что новооткрытые культуры не имеют фундаментальных знаний, которые стоило бы перенимать. Тем не менее поле зрения западного сознания начинало расширяться и исследователям приходилось считаться с тем, что мир шире и сложнее, чем они думали. В некоторых западных странах это привело к появлению концепций единого человечества и прав человека, которые дали свои плоды позднее, после значительных периодов их осмысления.

Тем временем Запад пополнял свои запасы знаний и опыта трофеями, добытыми силой и любознательностью в разных уголках мира [12]. Технологические и методологические достижения, включая новую оптику, более точные измерительные инструменты, химические процессы, а также правила исследования и наблюдения, которые теперь известны как научный метод познания, позволили ученым более точно наблюдать планеты и звезды, поведение и состав материальных веществ и детали жизни микромира. Исследователи учились делать научные выводы, основываясь на наблюдениях – своих и коллег. Научные наблюдения становились основой для теорий и прогнозов, открытия служили отправной точкой для дальнейших исследований. Делались новые открытия, становились известны новые закономерности и связи, многие из которых можно было применять в повседневной жизни, такие как учет времени, морская навигация, создание полезных материалов.

Прогресс XVI–XVII вв. с его поразительными открытиями в математике, астрономии и естественных науках был настолько стремительным, что это привело к своего рода философской дезориентации. Церковь все еще официально определяла границы допустимых интеллектуальных изысканий, но новые научные прорывы отличались большой смелостью. Гелиоцентрическая система Коперника, законы Ньютона, классификация микроорганизмов ван Левенгука и другие открытия показали людям новую картину мира. В результате возникло противоречие: общество оставалось единым в своем монотеизме, но было разделено конкурирующими интерпретациями и исследованиями реальности. Ему нужна была философия, которая направила бы поиски понимания мира и роли человека в нем.

В ответ на это философы эпохи Просвещения объявили разум, то есть способность понимать, думать и судить, методом и целью взаимодействия с окружающей средой. «Наша душа создана для мышления, а значит – для восприятия, – писал французский философ и эрудит Монтескье. – Такое существо должно иметь любопытство, ибо если все вещи образуют цепь, в которой каждая идея предшествует одной идее и следует за другой, то, желая видеть одно, нельзя не желать видеть другое» [13]. Связь между вопросами человечества о природе реальности и о роли самого человечества в этой реальности говорила сама за себя – ведь если разум породил сознание, то чем больше люди рассуждают, тем больше они выполняют свое предназначение. Мышление, восприятие и развитие собственного видения мира стали не просто важными, а важнейшими занятиями человека. Так началась эпоха Просвещения.

В определенном смысле Запад вернулся на новом уровне ко многим фундаментальным вопросам, над которыми бились древние греки: что есть реальность? Что именно познает и испытывает человечество и как оно понимает, что сталкивается с новым? Могут ли люди воспринимать саму реальность, а не ее отражения, и если да, то как? Что вообще означает быть и знать? Не имея традиции – или считая себя вправе интерпретировать традицию по-новому, – ученые и философы вновь взялись за эти вопросы. Умы, которые пустились этим путем, были готовы рисковать устоявшимися представлениями о мире.

В этой атмосфере интеллектуального бесстрашия некогда аксиоматические понятия – существование физического мира, вечная природа моральных истин – внезапно оказались открытыми для сомнений [14]. В «Трактате о принципах человеческого знания» Джордж Беркли утверждал, что реальность состоит не из материальных объектов, а из совокупности представлений и что восприятие разумом кажущейся материальной реальности и есть реальность. Готфрид Вильгельм Лейбниц, немецкий философ, изобретатель первых счетных машин, давший начало современным компьютерным теориям, косвенно защищал традиционную концепцию веры, утверждая, что первоэлемент всего сущего – так называемые монады, то есть простые субстанции, не имеющие частей и при этом являющиеся духовными единицами бытия, способными к актуализации заложенного в них Богом начала. Бенедикт Спиноза настолько смело и творчески развил концепцию абстрактного разума, что его «Этику» в течение двух веков не принимали ни церковь, ни академические круги, – он пытался обосновать этическую систему, в которой всеобщий Бог питает и вознаграждает человеческую доброту. Не полагаясь ни на Священное Писание, ни на чудеса, Спиноза стремился прийти к основополагающей системе истин путем одного лишь разума. Вершиной человеческого знания, по мнению Спинозы, является способность души познавать вещи «под формой вечности» – познать разум, представленный «сам через себя», и через разум познать бесконечного и вечно присутствующего Бога «как причину самого себя», «причину бытия всех вещей» и «сущности всех вещей». Это, по мнению Спинозы, является вечной, конечной и действительно совершенной формой знания. Он называл это «познавательной любовью к Богу» [15].

В результате этих новаторских интеллектуальных изысканий отношения между разумом, верой и реальностью становились все менее определенными. Вызов этой проблеме бросил немецкий философ Иммануил Кант, профессор, работавший в восточно-прусском университетском городе Кенигсберге [16]. В 1781 г. Кант опубликовал «Критику чистого разума» – работу, которая с тех пор и вдохновляет, и удивляет. Будучи учеником традиционалистов и переписываясь с чистыми рационалистами, Кант не пошел ни за теми, ни за другими – он стремился преодолеть разрыв между постулатами традиционалистов и новообретенной уверенностью в силе человеческого разума. В «Критике чистого разума» Кант предложил, чтобы разум «вновь взялся за самое трудное из своих занятий – за самопознание» [17].