Прорывные экономики. В поисках следующего экономического чуда - Ручир Шарма Страница 8

Возможно, еще десять лет назад, когда развивающиеся страны составляли менее 20 процентов от глобальной экономики и всего 5 процентов от суммарной капитализации мирового фондового рынка, детальный анализ отдельных стран не имел столь большого значения. Но по состоянию на 2011 год эти рынки представляют уже почти 40 процентов глобальной экономики и 15 процентов капитализации глобального фондового рынка; очевидно, что ставки сегодня слишком велики, чтобы относиться к этой группе легкомысленно. Даже учитывая замедление темпов роста на большинстве развивающихся рынков, именно они, хоть и в разной степени, определяют наше с вами будущее.

Доказательства разворачивающейся потребительской революции в Китае найти совсем нетрудно; даже удивительно, что кто-то может всерьез считать, будто Пекин способен обеспечивать дальнейший стабильный рост благодаря освобождению от кандалов внутреннего потребителя. Начнем с того, что никаких кандалов вовсе нет и не было

Ничто не может ярче и полнее передать уникальность экономического бума в Китае, чем поезд на магнитной подушке, поездка на котором от шанхайской улицы Лунъянь до Международного аэропорта Пудун занимает всего восемь минут. Раньше, направляясь в аэропорт на автомобиле, я неоднократно видел этот поезд, подобно белой молнии проносящийся надо мной, но ни разу на нем не ездил. Объясняется это вполне логичными и практичными причинами: улица Лунъянь расположена в двадцати минутах от центра города – в месте, где кроме нее ничего нет; к тому же от пункта прибытия до самого аэропорта идти придется дольше, чем занимает поездка в поезде. Но во время очередного приезда в Китай в 2009 году у меня наконец нашлось немного свободного времени, чтобы прокатиться на самом быстром в мире поезде. И, знаете, было очень интересно.

На большом цифровом экране указывается скорость поезда – вплоть до максимальной отметки в 431 километр в час, – но если не смотреть в окно, кажется, что вагон стоит на месте. Ни качки, ни грохота колес, не слышно вообще никаких звуков, особенно в моем вагоне, где кроме одетой словно стюардесса авиакомпании кондукторши ехали только мы вдвоем с коллегой. По словам местных жителей, этот поезд, как правило, отправляется в путь полупустым – из-за неудобства расположения станций отправления и прибытия и относительно высокой стоимости билетов (11 долларов в обычном вагоне и 22 доллара в первом классе). Поезд оснащен магнитной подушкой, и рекламные ролики, в которых говорится, что он «летит на нулевой высоте», отлично передают это ощущение, ибо благодаря новейшим технологиям махина действительно словно плывет в паре сантиметров над землей. Поездка в этом чуде техники была похожа на посещение аттракциона в лучшем в мире парке развлечений, и все же во время следующих поездок в Китай я всегда ездил из аэропорта и обратно только на автомобиле.

Было бы совсем нетрудно просто высмеять этот гибрид общественного транспорта и детского аттракциона, назвав его очередным бесполезным плодом труда китайцев – наряду с «городами-призраками» из так и не нашедших покупателей многоквартирных домов и заброшенных ныне объектов Олимпийских игр 2008 года. Но в данном случае у меня совсем другая цель. Я хочу продемонстрировать читателю уникальную способность Китая – государства с таким же средним уровнем дохода на душу населения, как в Таиланде и Перу (5 тысяч долларов), – разрабатывать и внедрять экспериментальные технологии, которые до сих пор не удалось внедрить в промышленную эксплуатацию ни одной из богатейших стран мира. Одно время, в течение одиннадцати лет, поезд на магнитной подушке функционировал в британском Бирмингеме; подумывала о строительстве такой дороги в Берлине и Германия, но обе державы отказались от проекта из-за его дороговизны. А Китай с его населением в 1,2 миллиарда человек и экономикой, вот уже свыше десяти лет растущей двузначными темпами, сумел генерировать настолько огромный поток национального дохода, что это позволило ему экспериментировать в таких масштабах и таких областях, о которых не мечтают даже значительно более богатые страны.

Однако, по мере того как экономика становится все более зрелой, веселье и игры высоких скоростей имеют обыкновение заканчиваться. Правительство Китая отказалось от планов продлевать шанхайскую ветку, по всей видимости, из-за протестов местных жителей по поводу электромагнитного излучения скоростного поезда и, конечно, из-за дороговизны проекта. Модель экономического роста Китая в настоящее время переходит на новый, принципиально иной этап, на котором огромное значение имеют расходы и общественное мнение; следовательно, период дорогостоящих экспериментов подходит к своему логическому концу.

В современной дискуссии о будущем Китая участвует всего два лагеря: чрезвычайно оптимистичная группа, члены которой обожают экстраполировать прошлые тенденции на будущее, и неуклонно растущий лагерь пессимистов (до недавнего времени перманентно пребывавший в абсолютном меньшинстве), объединяющий тех, кто предпочитает фокусироваться на собственной экстравагантной непоследовательности. Но истина, скорее всего, находится где-то посередине. Наиболее вероятным для Китая представляется путь, повторяющий траекторию Японии в начале 1970-х – послевоенный всплеск экономической активности страны достиг своего пика, после чего ежегодные темпы роста замедлились от девяти до куда более умеренных пяти процентов и оставались таковым на протяжении почти двух десятилетий. Это абсолютно естественный курс развития любого экономического чуда на этапе созревания.

Сегодня Китай слишком велик, чтобы расти стремительными темпами. При доходе на душу населения около 5 тысяч долларов страна отстроила львиную долю автотранспортной сети, обеспечила бо2льшую часть незанятых крестьян работой в городах и сейчас приближается к концу периода легкого и быстрого экономического роста. Теперь Китай может продолжать расти дальше, либо платя людям за строительство железных дорог, ведущих в никуда (в 1980-х в Японии с поистине катастрофическими последствиями строили мосты такого типа), либо в корне изменив модель экономического роста.

Надо сказать, процесс переосмысления в Китае уже начался. До сих пор большинство наблюдателей в той или иной мере недооценивали многие ключевые факторы, указывающие на грядущее замедление экономического роста страны: увеличение долгов и старение населения; инерция, сводящая на нет экономические реформы; растущая угроза инфляции и тому подобное. Сегодня Пекину все это известно. И все же самые убежденные оптимисты, очевидно, считают, что Пекин может добиться устаревших целевых показателей роста, на которые сама страна уже не нацелена, – такова уж непомерно раздутая вера в экономических лидеров Китая. После двадцати лет неустойчивого роста 1980–1990-х годов Пекину удалось в течение двенадцати лет подряд поддерживать темпы роста в 8–11 процентов и на полных парах, практически без пауз, проскочить через два глобальных финансовых кризиса. Все это действительно очень впечатляет, однако порой кажется, что инвесторы решили, будто в Китае началась эпоха «Великого успокоения», версия 2.0. Первая версия, конечно же, имела место в США в 1980-х и 1990-х, когда почти все были уверены, что ФРС под руководством Алана Гринспена сумела приручить бизнес-цикл. Мы все знаем, чем это закончилось.