Эпидемия. Настоящая и страшная история распространения вируса Эбола - Ричард Престон Страница 9

Жители деревни Касенсеро – рыбаки, и тогда, и сейчас известные как контрабандисты. На своих деревянных лодках и моторных каноэ они перевозили нелегальные товары туда и обратно через озеро, используя острова Сесе в качестве укрытий. Можно предположить, что, если бы торговец обезьянами перевозил мартышек через озеро Виктория, он мог обратиться к контрабандистам из Касенсеро или к их соседям.

Одна из общих теорий происхождения СПИДа гласит, что в конце 1960-х годов в Африке возник новый и прибыльный бизнес – экспорт приматов в промышленно развитые страны для использования в медицинских исследованиях. Уганда была одним из крупнейших поставщиков этих животных. По мере того как торговля обезьянами распространялась по всей Центральной Африке, местные рабочие в системе, охотники и обработчики обезьян, взаимодействовали с большим количеством крупных обезьян, некоторые из которых были носителями необычных вирусов. Животные, в свою очередь, были заперты в клетках, взаимодействовали друг с другом, передавая вирусы налево и направо. Помимо этого, различные виды обезьян содержались вместе. Это были идеальные условия для вспышки вируса, который был способен перескочить на другой вид. Также это была естественная лаборатория для быстрой эволюции вируса, и, возможно, это привело к созданию ВИЧ. Неужели ВИЧ обрушился на человечество в результате торговли обезьянами? Может быть, СПИД пришел с острова в озере Виктория? С горячего острова? Кто знает. Когда начинаешь исследовать происхождение СПИДа и марбургвируса, свет гаснет, и все темнеет, но чувствуются скрытые связи. Оба вируса кажутся частью общей картины.

Когда доктор Дэвид Сильверстайн узнал, что марбургский вирус делает с человеком, он убедил власти Кении закрыть больницу Найроби. В течение недели пациентов, которые прибывали к дверям, прогоняли, а большая часть персонала больницы, 67 человек, были помещены в карантин. В их число входили: врач, проводивший вскрытие тела Моне; медсестры, посещавшие Моне или доктора Мусоке; хирурги, оперировавшие Мусоке, а также помощники и техники, занимавшиеся любыми выделениями Моне или Мусоке. Оказалось, что большая часть персонала больницы имела непосредственный контакт либо с Моне, либо с Мусоке, либо с образцами крови и биологических жидкостей, взятыми у этих двух пациентов. Хирурги, оперировавшие Мусоке, слишком хорошо помнили, что они были «по локоть в крови», и две недели потели в карантине, гадая, не заразились ли они Марбургом. Одна-единственная человеческая вирусная бомба вошла в приемный покой и взорвалась там, и это событие вывело больницу из строя. Шарль Моне был противокорабельной ракетой, которая поразила госпиталь ниже ватерлинии.

Доктор Шем Мусоке пережил встречу с горячим агентом. Через десять дней после того, как он заболел, врачи заметили перемену к лучшему. Вместо того чтобы просто лежать в постели в пассивном состоянии, он стал дезориентированным и злым и отказался принимать лекарства. Однажды медсестра попыталась перевернуть его в постели, а он замахал на нее кулаком и закричал: «У меня есть палка, и я тебя побью». Примерно в это время ему стало лучше, после многих дней лихорадка спала, глаза прояснились, разум и личность вернулись к нему, и он выздоровел – медленно, но абсолютно. Сегодня он является одним из ведущих врачей в больнице Найроби, где практикует в качестве члена группы Дэвида Сильверстайна. Однажды я беседовал с ним, и он сказал мне, что почти ничего не помнит о тех неделях, когда был заражен Марбургом. «Я помню только отрывки, – сказал он. – Я помню, что у меня было сильно спутано сознание. Помню, что перед операцией я вышел из своей комнаты с капельницей, свисающей с моей руки. Помню, что медсестры просто остановили меня и вернули в постель. Я почти ничего не помню о боли. Единственная боль, о которой я могу что-то сказать, – это боль в пояснице. И я помню, как его вырвало на меня». Больше ни у кого в больнице не было доказанного случая заболевания марбургским вирусом.

Когда вирус пытается, так сказать, ворваться в человеческий вид, предупреждающим признаком может быть появление вспышек в разное время и в разных местах. Это микровспышки. То, что произошло в больнице Найроби, было изолированным появлением, микровспышкой вируса из тропических лесов с неизвестным потенциалом, способным запустить взрывоопасную цепь смертельной передачи в человеческой расе.

Пробирки с кровью доктора Мусоке были разосланы в лаборатории по всему миру, чтобы те могли получить для своих коллекций образцы живого марбургского вируса. Марбург в крови Мусоке появился из черной рвоты Шарля Моне и, возможно, из пещеры Китум. Сегодня этот штамм марбургского вируса известен как «штамм Мусоке». Некоторые из образцов в итоге оказались в стеклянных флаконах в морозильных камерах, принадлежащих армии Соединенных Штатов, где они обрели бессмертие в зоопарке горячих агентов.

25 сентября 1983 года, 18:00

Женщина и солдат

Термонт, штат Мэриленд, почти через четыре года после смерти Чарльза Моне. Вечер. Типичный американский городок. На горе Катоктин, хребте Аппалачей, протянувшемся с севера на юг через западную часть штата, деревья отливали мягким желтым и золотым цветом. Подростки медленно ездили на своих пикапах по улицам города, ожидая, что что-то произойдет, и желая, чтобы лето не заканчивалось. В воздухе витали слабые осенние запахи – запахи созревающих яблок, опавших листьев, засыхающих на полях кукурузных стеблей. В яблоневых рощах на окраине города стаи грачей устраивались на ночь на ветвях, пронзительно крича. Свет фар стремился на север по Геттисбергской дороге.

Майор Нэнси Джакс, ветеринар армии Соединенных Штатов, стояла на кухне викторианского дома в центре города и готовила обед для своих детей. Она поставила тарелку в микроволновую печь и нажала кнопку. Пора подогреть цыпленка для детей. Нэнси Джакс была одета в спортивные штаны и футболку. Ноги ее были босы и покрыты мозолями – результат занятий боевыми искусствами. У нее были длинные каштановые волосы, подстриженные выше плеч, и зеленоватые глаза. На самом деле ее глаза были двухцветными, зелеными с янтарным внутренним ободком на радужке. Когда-то она была королевой бала в Канзасе – Мисс Сельское хозяйство, штат Канзас. У нее было стройное, атлетическое телосложение, и руки ее двигались быстро и уверенно. Ее неугомонные дети устали, и она старалась как можно быстрее приготовить ужин.

Пятилетняя Джейми цеплялась за ноги Нэнси. Она схватила Нэнси за штанину и потянула, и Нэнси качнулась в сторону, а потом Джейми потянула в другую сторону, и Нэнси снова качнулась. Джейми была невысокой для своего возраста, с зеленоватыми глазами, как у матери. Сын Нэнси Джейсон, которому было семь, смотрел телевизор в гостиной. Он был очень худым и тихим и обещал стать таким же высоким, как отец, когда вырастет.

Муж Нэнси, майор Джеральд Джакс, которого все звали Джерри, тоже был ветеринаром. Он был в Техасе на занятиях по физподготовке, и Нэнси осталась одна с детьми. Джерри позвонил и сказал, что в Техасе жарко, как в аду, и что он ужасно скучает по ней и жалеет, что не дома. Она тоже скучала по нему. Они не расставались больше чем на несколько дней с тех пор, как начали встречаться в колледже.

Нэнси и Джерри Джакс были членами армейского ветеринарного корпуса, крошечного корпуса «собачьих докторов». Они заботятся о сторожевых собаках армии, а также армейских лошадях, армейских коровах, армейских овцах, армейских свиньях, армейских мулах, армейских кроликах, армейских мышах и армейских обезьянах. Они также проверяют армейское продовольствие.