Покаяние пророков - Сергей Алексеев Страница 16

— Да… Прошу вас, не звоните этой барышне и не впускайте, если приедет сама.

— Она так хотела что-то сказать вам…

— Я при жизни от нее устал.

— Хорошо.

— Почему здесь нет Желтякова? Вы звонили ему? Он приехал из Петербурга?

— Его никто не знает. — Лидия Игнатьевна растерялась. — Я тоже никогда не видела профессора в лицо… Возможно, приехал. Несколько часов назад заходил какой-то человек… Узнал, что вы без сознания, ушел и не представился. Позвоню еще раз в Петербург!

— Сделайте милость, и немедленно, — виолончелью пропел голос Мастера, что означало нетерпение. — И спросите, где он остановится в Москве. Найдите его!.. Не могу умереть, пока не увижу…

Он прикрыл глаза, будто снова впал в забытье, а взволнованная и раздосадованная сиделка тем временем торопливо набирала междугородний номер. И не успела — академик поднял пергаментные веки.

— Идите в другую комнату. А ко мне пригласите представителя президента.

Не прошло и минуты, как на пороге очутился лысоватый краснолицый человек в сером костюме с повадками старого слуги при высокородном господине, что выдавало в нем бывшего партийного функционера.

— Президент выражает глубокое сопереживание и надежду на ваше выздоровление. — Он с порога начал выдавать заготовленную речь. — И продолжает настаивать на помещение вас в «кремлевку», к лучшим врачам…

— Оставьте, — оборвал его академик и указал слабым пальцем на стул у своих ног. — Старость не лечится, он это знает. Когда-то и я должен умереть…

Представитель послушно сел, однако, настропаленный референтами, не мог оборваться на полуслове и не высказать всех обязательных предложений. И, одновременно смущенный, возможно, от радости, что довелось лицезреть Мастера, заговорил обрывками фраз, должно быть, путая теперь две заготовленные речи — у постели больного и над гробом:

— Вся мыслящая Россия осознает… Гордость за то, что мы были современниками великого ученого… Вы интеллигент номер один… Президент намерен лично посетить вас, как только вернется из зарубежной поездки… Вас по праву называют совестью нации…

Несмотря на слабость, академик чувствовал ясность собственной мысли и потому особенно сильно слышал фальшь и неискренность этого человека, но дело было вовсе не в том: что еще должен говорить присланный президентом чиновник? Холод действительно прилипал к подошвам, словно Мастера поставили босым на каменный пол, была опасность, что осталось совсем немного времени, и терять его попусту не хотелось.

— Я умираю, — напомнил он. — И прошу выслушать…

Наконец-то представитель заткнулся, чуть подвинул стул вперед и, склонив лысую голову, замер, как микрофон.

— Передайте господину президенту… Дословно…

— Да, я слушаю. Слушаю!

— Не следует останавливаться на достигнутом. Победа не так близка, как ему кажется, видимы лишь ее некоторые знаки. Материал имеет достаточный запас прочности… Возможен качественный переход. Перекристаллизация твердого тела, чего допустить невозможно. Только законы… физики и тотальный контроль над процессами… Вы все запомнили?

— Могу повторить!

— Не мне — ему повторите: законы и контроль.

— Я не совсем понял… Что это значит?

— Вам и не нужно понимать. Все, больше не задерживаю…

Опытный партийный функционер хорошо осознавал свое положение, больше ничего не уточнял, не вдавался в подробности и не просил разъяснений, но не ожидал столь короткого и скорого наказа.

— Выздоравливайте. — Неловко замялся. — Мы все надеемся… ждем… До свидания!

В последний миг решился — прикоснулся горячей рукой к ледяной грозди пальцев. И это было неприятно Мастеру: окружающий мир отдалялся вместе с уходящим теплом тела…

Лидия Игнатьевна ждала конца встречи за дверью.

— Я разыскала профессора Желтякова! — заговорила шепотом, поправляя потревоженную гостем руку академика. — Он уже в Москве и остановился в гостинице «Космос». Через сорок минут будет здесь.

— Это поздно, — не выражая чувств, проговорил умирающий. — Уходят силы… И начинаются головные боли.

— Позвольте доктору сделать укол. Прошу вас!

— Нет… Наркотики подавляют волю и разум. Хочу умереть в сознании. — Академик потянулся к виску, но не донес руки. — И не могу, пока не увижу профессора… Да, сделайте милость, положите к ногам грелку…

Сиделка метнулась за дверь и через минуту принесла электрический сапог, бережно натянула его на желтые ноги и включила в розетку.

— Сорок минут жизни… — скрипуче и сквозь зубы произнес Мастер. — Возможно, они станут самыми важными… И трудными.

— Закройте глаза и постарайтесь уснуть, — посоветовала Лидия Игнатьевна. — Это вам поможет, и быстрее пройдет время.

— Уснуть? — Его длинное лицо еще чуть вытянулось — кажется, негодовал. — Проспать последние минуты жизни?. А может, и умереть во сне? Нет, слишком великая роскошь… закончить одну-единственную жизнь… Желтяков заставляет меня жить… И страдать.

— В передней находятся тележурналисты, — мягко напомнила сиделка, чтобы отвлечь его от самого себя: академик любил встречаться с прессой, хотя в последнее время редко появлялся на экранах. — Ждут с утра… Уделите им несколько минут.

— Какое бездушие. — Он зашевелил кистями рук, будто хотел сжать кулаки. — Какая мерзость… Чему я учил? Неужели они хотят взять интервью у умирающего человека?

— Не простого человека. Вы — эпоха…

— Помолчите, Лидия Игнатьевна. Я учил красоте, эстетике… С такой скоростью деградации… Они станут делать репортажи из секционного зала анатомки… Не впускайте. Не давайте снимать меня мертвого. Хотя бы пока я в своем доме…

— Простите, — повинилась она. — Не позволю… Но мне нужно обзвонить всех, по списку… Не хочу оставлять вас одного.

— Хорошо, кто еще в приемной? — Его руки медленно успокоились.

— Господин Палеологов и аспирантка, дежурит у дверей…

— Кто это — Палеологов? Странная фамилия… Не знаю такого господина…

— Он сказал, вы знакомы. — Лидия Игнатьевна торопливо полистала записную книжку. — Но я тоже никогда не видела его у вас… Да, вот… Предводитель стольного дворянского собрания.

— Предводитель? Дворянского?.. — Уголки синюшных губ академика слегка оттянулись книзу — должно быть, улыбнулся. — Какое недоразумение…

— Еще он возглавляет исследовательскую группу при правительстве Москвы, — уточнила сиделка, разбираясь в своих записях. — Личный патронаж мэра…

— Что же исследуют?..