Сказания Меекханского пограничья. Восток – Запад - Роберт М. Вегнер

Восток. Стрела и ветер И станешь ты стеною

Постоялый двор «Вендор» стоял на восточной окраине поселения. И хотя Лифрев был не каким-то там местечком, а большим, насчитывавшим более двух тысяч жителей, городом, что лежал на торговом пути между Меекханской империей и землями под властью се-кохландийских племен, все равно казалось, что «Вендор» попал сюда совсем из другого мира.

Прежде всего из-за его размеров. Само подворье было большим квадратом со стороной ярдов в шестьдесят, а северный и южный концы его подпирались двумя конюшнями, где могло одновременно разместиться более двухсот лошадей. С западной же стороны вставало основное здание.

Основное здание…

Было оно трехэтажным, что уже редкость в этих землях. К тому же построили его из кирпича, а не из серого песчаника, как большинство домов в городе, да еще покрыли красной черепицей, а такому могла позавидовать даже ратуша.

На этом, впрочем, красота постоялого двора и заканчивалась. Стены его были в три фута толщиной и скалились щелями окон, высоких, но настолько узких, что и ребенок не проскользнул бы внутрь, к тому же закрывались они солидными, окованными металлом ставнями. Двери также не были просто украшением: толщиной в три пальца, низкие, проклепанные железными гвоздями и посаженные на петли шире мужской ладони, они подошли бы скорее для замковой стены, а не для гостеприимного постоялого двора.

Легко можно было представить себе, как в несколько мгновений дом превращается из приветливого к путникам места отдыха в огрызающуюся во все стороны стрелами крепость.

И, пожалуй, именно поэтому он прекрасно подходил пограничному городку и этим неспокойным временам.

Было уже порядком за полночь, когда на тракте застучали копыта десятка-другого коней. Несмотря на позднее время, многие из гостей еще не ложились, одно из окон-бойниц вдруг осветилось, кто-то крикнул, и вокруг вскипело внезапное движение.

Наружу высыпали люди, слуги и сонные конюхи побежали к животным, успокаивая их, помогая сойти всадникам. За слугами из постоялого двора принялись выходить гости, покатился гул разговоров.

– Серый Волк…

– Старый Войдас говорил ему, чтобы подождал…

– Ласкольник – это тот, кто поймал…

– Пару дней как он отправился в дикие поля за а’кеером гердоонцев.

– Ну, гляньте-ка, добрые люди…

– А и потрепали их, видать, стычка изрядная случилась.

– Вон, носит волчью…

– На лошадей смотри, Авент, на лошадей.

И вправду, как люди, так и кони выглядели погано. У одного из всадников голова обернута тряпкой, другой бросался в глаза порыжелой повязкой, кое-как затянутой на бедре, у кого-то еще рука на простой перевязи. На всех заметны следы схватки: порубленные панцири, треснувшие щиты и погнутые шлемы. Но куда важнее было то, как они сидели в седлах: сгорбленные, пошатывающиеся из стороны в сторону, чуть не засыпающие на конских хребтах. А когда друг за другом начали они наконец-то спускаться на землю, то некоторое время покачивались на трясущихся ногах, не зная толком, что делать.

Еще хуже выглядели кони. Загнанные, худые, со сбитой шерстью и запавшими боками, они стояли, неловко раскорячившись, свесив головы и тяжело дыша. Картина беды и отчаяния.

На подворье появился владелец «Вендора», старый Бетт.

– Быстрее, ламаги! Лошадей в конюшни, расседлать, вытереть, расчесать, наполнить кормушки и поилки. Людей внутрь! Что, господин генерал, тяжелый день?

Мужчина, к которому он обращался, как раз сходил с сивого жеребца. На человеке был простой военный шлем со стрелкой-наносником, кавалерийская кольчуга, черные кожаные штаны и серая епанча – столько можно было рассмотреть в свете факела. Человек небрежно махнул трактирщику и сразу направился к стоящему чуть поодаль коню. В изукрашенном серебром седле, склонившись и обняв конскую шею, сидел молодой парень. Мужчина ухватил его за плечо и осторожно потянул вниз. Парень внезапно дернулся, заорал дурным голосом и обмяк. Из-под почерневшей повязки на его животе потекла кровь.

– Кайлеан!

Ближайший из всадников соскочил с седла и подбежал. Девушка. Одевалась она на мужской манер: шерстяные штаны, льняная рубаха, сапоги до колен – ничего странного в этой части мира, где женщины часто помогали мужчинам в перегоне стад и иных трудах, что требовали верховой езды. Но на рубаху ее была наброшена кольчуга с короткими рукавами, из-под нее высовывался край набивного колета, а широкий, мастерски сплетенный пояс оттягивала сабля. А это уже был отнюдь не привычный вид даже для местных женщин.

Девушка подхватила раненого за ноги, и вместе они внесли его на постоялый двор.

Военный бесцеремонно сдвинул кружки и миски с ближайшего стола. Осторожно положили парня на испятнанные вином и соусом доски.

Двое купцов, дремлющих оперев головы на сплетенные руки, вскочили с мест.

– Вы чего?! Чего… – затянул пьяным фальцетом тот, что помоложе.

Мужчина проигнорировал его, все внимание сосредоточив на раненом. Его спутница подошла к купцам и принялась что-то шептать, держа ладонь на рукояти сабли. По мере того как она говорила, боевой дух, казалось, покидал пьяниц, а потом оба они, бормоча извинения, поплелись в другой угол комнаты.

Офицер снял шлем, открывая взглядам седую челку, некоторое время осторожно осматривал раненого. Тяжело вздохнул и повернулся, ища взглядом своих людей.

– Бендарей, Рюта, Дагена, передайте остальным. Управятся в конюшне, вьюки – внутрь. Раненых сразу наверх. И пусть кто-нибудь позовет Аандурса.

Владелец постоялого двора уже стоял рядом:

– Слушаю, генерал.

– У него горячка, со вчера блюет кровью и желчью. – Офицер указал на парня. – Нам нужен медик, лучше всего Вайльхорн.

– За медиком я уже послал, но вот старый чародей… Хм… Нет его, пару дней как уехал в Верленн.

– Проклятие! Авейн не доживет до рассвета с такой раной в брюхе.

Берт покачал головой:

– Ничего не поделаем, генерал. Все в руке Владычицы. У меня три свободные комнаты наверху. Одну я уже приготовил для раненых.

– Буду благодарен. И одну – для женщин.

– Как обычно.

Девушка будто бы хотела что-то сказать.

– Не начинай снова, Кайлеан. В конюшнях нынче спит человек сорок возниц в подпитии.