Рожденная огнем - Карен Мари Монинг

Осторожно, ненормативная лексика!

***

На вечную память

об Энтони Рональде Августе Монинге

1935–2015

Покойся с миром, папа

До встречи в воздушном потоке

***

Дорогой читатель!

Если для вас это первая книга, выбранная из серии «Лихорадок», то разобраться в предыстории вам поможет путеводитель по «Людям, Местам и Вещам», размещенный в конце.

Если же вы закаленный читатель серии, то этот путеводитель позволит заново ознакомиться с главными событиями и персонажами, вспомнить, когда они впервые появились, что делали, выжили ли, и если нет, то как погибли.

Вы можете начать чтение с путеводителя, знакомясь с миром Фей, или обращаться к нему в процессе чтения, чтобы освежить память. Там же вы найдете несколько фрагментов новой информации, не упоминавшейся ранее. Путеводитель разделяет персонажей по типам, затем переходит к местам, а затем к вещам.

Всех новых поклонников я приглашаю в мир «Лихорадок».

Всех преданных поклонников, которые позволили мне каждый день посвящать любимому делу, я приветствую и радуюсь новой встрече.

Карен

Наш разум воспринимает увиденное четырьмя способами. Вещи либо таковы, каковыми кажутся, либо не таковы и таковыми не кажутся, либо таковы, но не кажутся таковыми, либо не таковы, но таковыми кажутся. Истинная задача мудреца в том, чтобы различить истину.

…затем Та, Что Пришла Первой, даровала Песнь темноте, и Тень промчалась над пропастями, наполнив каждую пустоту жизнью. Галактики и существа возникли из Песни, родились солнца, луны и звезды.

Но Та, Что Пришла Первой, была не бессмертнее солнц, лун и звезд, а потому подарила Песнь первой женщине Истинной Расы, завещав использовать лишь в часы великой нужды, и использовать с величайшей осторожностью, ибо существуют счета и балансы, и цена за неполную Песнь. Она предупредила Избранную, чтобы никогда не терялась мелодия, иначе ее придется собирать заново по далеким уголкам всех галактик.

Конечно же, она была потеряна. Всему свое время теряться.

Ночь была дикой, наэлектризованной, штормовой. Незапланированной.

Как и он.

Неожиданный эпизод в фильме со строгим сценарием.

Плащ развевался за ним, словно черные крылья, когда он шагал по залитой дождем крыше водонапорной башни, когда приседал на краю, опирался локтями о колени и смотрел вниз, на город.

Молния сверкала золотом и багрянцем, на секунду выхватывая из тьмы темные крыши и мокрое серебро улиц внизу. Янтарем горели уличные фонари, бледные огоньки мерцали в окнах, магия Фей танцевала в воздухе. Туман струился от брусчатки, змеился по улицам, окутывал дома.

И не было в мире места, которое он предпочел бы этому древнему сияющему городу, где современный человек шагал по одним улицам с языческими богами. В прошлом году Дублин превратился из повседневного мегаполиса с привкусом магии в ледяную обитель магии с легким привкусом нормальности. Он трансформировался из процветающего метрополиса, кипящего толпами людей, в беззвучную ледяную оболочку, а затем переродился в нынешнюю жажду жизни, в которой уцелевшие стремились вернуть себе контроль. Дублин стал минным полем, баланс сил постоянно менялся, ключевые игроки уничтожались без предупреждения. Все было сложно. Каждый шаг, каждое решение – вопрос жизни и смерти. Тем и отличаются интересные времена. Короткие человеческие жизни казались весьма ограниченными. И именно поэтому завораживали. Оттененная смертью, жизнь становилась настойчивой. Насыщенной.

Он знал прошлое. Он видел множество вариантов будущего. Дублин, как и его непредсказуемые обитатели, не придерживался предсказуемых траекторий. Недавние события в этой области он не наблюдал ни в одной из просмотренных вероятностей. Невозможно предсказать, что случится дальше. Вероятности были бесконечны.

И ему это нравилось.

Судьба была ошибочным термином, иллюзией, возведенной и поддерживаемой теми людьми, которым нужно верить, что, когда они теряют контроль над обстоятельствами, в их жизни остается некий великий смысл, какая-то таинственная сила, оправдывающая их страдания.

Ах, горькая правда: Судьба – космический унитаз. И в природе самой вселенной заложено смывать малоподвижные вещи, не сумевшие воспользоваться свободой воли. Стазис был стагнацией. Изменения были скоростью. Судьба – снайпер, предпочитающий неподвижную цель танцующей.

Ему хотелось написать на каждой стене, на каждом здании в городе: ЭТО НЕ СУДЬБА, ЭТО ВАША СОБСТВЕННАЯ ГРЕБАНАЯ ВИНА. Но он знал, что не стоит этого делать. Признать, что не существует такой вещи, как Судьба, означало признать личную ответственность. Бесполезно делать на это ставку.

И все же… время от времени появлялись такие, как он, такие, как этот город, не оправдывающие ничьих ожиданий, отвечающие за каждое свое действие, при каждой возможности демонстрирующие судьбе средний палец. Те, что не просто существовали.

Они жили. Без страха. Ценя свободу превыше всего. Он понимал это. С легкой улыбкой он разглядывал лежащий внизу город.

С этой башни он мог видеть все – белые барашки неспокойного моря, черно-серебряную поверхность, оттенявшую громоздкие формы покинутых кораблей и барж, и мелкие суденышки, качавшиеся на штормовых волнах, и белые паруса, хлещущие на холодном ветру.

Слева тянулись крыши – еще одно темное, мокрое от дождя море, скрывающее людей, которые пережили падение древних стен, тысячелетиями ограждавших их от Фей.

Справа, прячась на тихой мощеной улочке за пабами и фешенебельными магазинами, – легко опознаваемое по сияющей прожекторами крыше и огромной заброшенной области города, опустошенной бездонным аппетитом Теней, – находилось некое место, отличающееся искажением пространства, называемое «Книгами и сувенирами Бэрронса». Оно было куда бо́льшим, чем казалось.

Где-то внизу, где канавы посылали потоки воды в огромную подземную дренажную систему, пересекающуюся с давно забытыми катакомбами, где Феи ходили по улицам открыто или скрываясь и неоновые вывески рассыпали радугу по брусчатке, находился и предыдущий владелец магазина, если подобным местом действительно кто-то мог владеть, и его безжалостный брат-интриган, и невидимая женщина, которая, как и здание, на которое она заявила права, была чем-то бо́льшим, нежели казалась.