Принадлежать демону - Лика Ви Страница 10

Само желание, не иначе. Рыжие растрёпанные волосы падают ей на плечи. Губы приоткрыты. Глаза полны тумана.

— Ну же, признай, что ты хочешь меня, и я разверну тебя к стенке и возьму тебя по-настоящему! — велю я ей, предвкушая миг томного неизбежного признания.

Вчера она была очаровательна в своем невинном возбуждении. Я ждал, что она посмотрит на меня и признается, что мечтает о том же, что застряло у меня в голове. Это ведь очевидно и неоспоримо, как то, что она моя истинная. Ей нужно только сказать это вслух, и тогда я не буду ее мучить, прощу, разверну ее к стене, заставлю нагнуться, войду в нее одним рывком, так как ей сейчас нужно. Насажу ее на член до упора, до стонущего крика. Буду мять ее попу и грудь, ругая ее за непокорность и целуя в нежные плечи, чтобы она понимала, что всерьез я на нее злиться просто не могу. Ей это понравится. Ей это должно нравиться. Она наверняка придет в восторг, даже если я ее отшлепаю, потому что это буду я и больно ей не будет. Да, так и сделаю, пока семя будет стекать по ее ногам, будет ей хоть такое наказание.

Потом научу ее брать в рот. Потом снова возьму. Столько раз возьму, сколько она сможет выдержать за раз, пока не начнет умолять о пощаде, умирая от наслаждения.

Это хоть немного насытит меня, но она молчит, пока я все это себе представляю. Смотрит на меня томно и молчит, будто читала мои мысли.

У меня не получается сдержать усмешку. Член стоит таким колом, что больно держать его в штанах, но мне очень хочется, чтобы она сама их расстегнула, освободив его для себя, ведь именно этого она и хочет, зачем же врать? Зачем молчать, когда все так просто и очевидно?

— Ненавижу тебя, — неожиданно со стоном отвечает мне Марта, глядя прямо в глаза.

Меня как ледяной водой окатывает. Становится не до улыбок и даже не до возбуждения. Золотого обода в глазах у нее не видно, только внезапная боль и… горечь, как будто она смогла уничтожить все этой фразой.

У меня не получается сдержать рычание. Мне хочется схватить ее за горло и треснуть со всей дури о стену, чтобы вся эта бредовая вата из ее малолетней башки вылетела, но нельзя так с будущей матерью твоих детей. Я хочу схватить ее, закинуть на плечо, отнести на кровать, швырнуть там на подушки, привязать ей руки к изголовью и трахать, пока она не заберет свои слова обратно и сотню раз не повторит, что любит, признавая свою дурость.

Она должна меня любить!

У меня даже вздергивается рука, готовая ее схватить.

— Давай, пользуйся своей силой, что ты еще можешь? — говорит она, дрожа. — Я не хочу тебя, и все, что ты делаешь со мной, это не добровольно, понял?!

Я сжимаю кулак, так к ней и не прикоснувшись. Не могу ни схватить ее, ни ударить. Ничего не могу и ничего не понимаю.

«Не добровольно» — звенит в моей голове.

Но этого не может быть. Этого я не могу понять, но спорить с этой ненормальной не хочу.

— Хорошо, — говорю, отступая. — Я не прикоснусь к тебе, пока сама не начнешь меня умолять об этом, но ты никому никогда не сможешь сказать ничего обо мне и моем появлении в этот мир!

Последнее было приказом, необходимой защитой, без которой мои тайны и воля мира не будут в безопасности. На ее шее тут же мелькает знак моей воли. Она испуганно прикасается к нему, вся дрожа, но не возмущается. Горло у нее сейчас наверняка горит огнем, да и охрипнет теперь на пару дней, может даже и вовсе заткнется вместе со своим желанием говорить гадости. Я буду рад их не слышать, а матери так подтвердим ее простуду.

Это лучше, чем убить ее сейчас на месте за ту боль, что она мне причинила. Никто и никогда не мог, а она смогла… словами.

— Я ухожу, и не надейся, не насовсем, а только на работу! — говорю я ей.

Одно движение и на мне уже черный деловой костюм, а она смотрит на меня со смесью ужаса, восторга и желания, а я так разбит, что даже добавить ничего не могу и не хочу, просто ухожу, на ходу создавая свой портфель и вызывая машину.

Хотел сделать себе выходной, но где там. Зачем он мне?

Лучше пусть остынет, пусть побудет без меня, осознает все, тогда, наверно, когда я вернусь, она одумается и будет просить прощение. Я ведь нужен ей ничуть не меньше, чем она мне, а может даже больше. Она ведь моя пара…

Дура, а не Огонечек!

*Марта*

Он ушел, а у меня все еще горит горло, словно меня заставили хлебнуть кипятка. Это было и больно, и страшно. Он просто сказал, приказал, и сама реальность ему подчинилась, как будто он захватил в плен не меня, а весь мой мир. Что если так и есть? Возможно ли подобное?

Я сползаю на пол, чтобы немного прийти в себя. Когда его нет рядом, в голове становится яснее, мысли становятся в ряд и не плывут. Без него мне думается несомненно лучше, но убрать руку от собственной шеи я могу только через некоторое время. Горло першит и жар появляется, словно я заболела, простыла от одного его приказа.

— Вот же гад, — говорю я вслух и понимаю, что сильно охрипла.

Встаю, поправляю халат и иду на кухню хлебнуть хоть горячего чаю, чтобы прогнать странное ощущение в горле. Вижу там дурацкие вафли и понимаю, что хочу есть, причем именно их хочу. Они ведь вкусные, а это так гадко, что аж плакать от обиды хочется.

Сижу, ем эти вафли и плачу. Вот что я натворила? Бабушка ведь говорила, что это для меня опасно. Она ведь говорила, что нельзя. Что теперь на самом деле происходит? Может, он вообще утащил меня в какую-то параллельную реальность? Или… или что вообще?

Шмыгая носом, я пытаюсь вспомнить, что сказала мама. Он древний демон, да? Бессмертный, так ведь его называют? Кто такие Бессмертные? Ну не Кощеева же родня. Мы же в реальности, а не в сказке! Мне об этом бабушка должна была рассказывать. Она мне все рассказывала, а вот о Бессмертных…

Я не помню ничего такого.

Уничтожив свои вафли, я делаю себе еще чашку чаю и возвращаюсь в комнату, где совершила вчера страшную глупость.

— Мяу! — заявляет мне превращенный в кота Йети, когда я прохожу мимо.

— Брысь! — отвечаю я ему, не испытывая никаких нежных чувств к мелкому бытовому демону. Домовой он, а не кот.

«Как будто кот не может быть домовым», — неожиданно слышу я ответ прямо в своей голове.

Я так и застываю у двери, пораженная таким явлением. Я призывала очень примитивного демона, можно сказать, тупого, не способного думать или делиться этими мыслями со мной, а это явно было что-то умнее.

— Что? — переспрашиваю я, медленно оборачиваясь.

И что я вижу? Черный кот сидит у двери спальни и важно вылизывает лапку, словно ему до меня не было никакого дела.

— Как ты это сделал? — спрашиваю я, понимая, что мне это точно не показалось.

«Бессмертный дал мне часть своей силы, чтобы я охранял тебя и помогал, но, если тебе это не нужно, я не настаиваю», — отвечает все же Йети и, вильнув хвостом, отворачивается, чтобы важно зашагать на кухню.