Имперский пес. "Власовец" XXI века - Виталий Держапольский Страница 10

* * *

– Нас учили выживать в любых условиях: вывозили в тайгу, сельву и пустыни, бросали там без оружия, пищи и воды. Те, кто выжил, служили дальше. Нас учили убивать без раздумий и сопливых сантиментов. Через пару-тройку лет для меня убить человека было все равно что высморкаться. В первых боях подразделения Псов показали себя профессионалами высшего класса…

Еще долго Вольф рассказывал старику о том, как и зачем он появился в его мире. Выговорившись наконец, Пес замолчал. Молчал и старик, изредка попыхивая самокруткой.

– Штрудель откроет врата через три дня! Если пойдешь со мной, все увидишь своими глазами!

– Вот, значит, как, – наконец произнес он. – Каких только баек я не слышал…

Вольф молча расстегнул пуговицы рубашки и скинул ее с плеч.

– Видел? – спросил он Степаныча, показывая татуировку на предплечье.

– Видел, – ответил старик, – когда ты у меня на печи без сознания валялся.

– Это знак моего подразделения. Я – Пес! Бригаденфюрер…

– Ого! – поразился Степаныч. – Солидный чин, генеральский! Значит, тебе есть что терять в том мире?

– Не забывай, Степаныч, я – унтерменш, ублюдок, недочеловек, низшая раса! Мой генеральский чин для истинного арийца – не дороже плевка! Правда… награда за выполнение задания очень велика! Но она не радует меня… Не хочется, чтобы немцы испоганили и этот мир!

– Не знаю, Володька, почему, но я тебе верю! Не такой ты мужик, чтобы старика сказками кормить! Значит, в твоем мире фрицы правят? И Гитлер живой?

– Адольф Гитлер умер в шестьдесят пятом году, его тело было предано огню, а прах и по сей день хранится в специально выстроенном для этого городе-храме «Адольфгроссефюрер». Сейчас фюрер Тысячелетнего Рейха Карл Лепке.

– Так почему же вы не сопротивляетесь? Или вам нравится быть рабами немцев?!

– Всякое сопротивление давно сломлено! – пояснил Вольф. – Я сам приложил к этому руку! Немцы занимаются подрастающим поколением унтерменшей, им с детства закладываются понятия высшей и низшей расы! Поверь, у них нет ни единого шанса!

– Значит, эти сволочи и до нас хотят добраться! – подытожил старик.

– Да, – подтвердил Вольф. – Я собирал сведения! И если я передам их фюреру, через несколько дней, а может быть, через несколько лет в ваш мир хлынут непобедимые войска Третьего Рейха.

– А если не передашь? – хитро прищурился егерь.

– Тогда они пошлют следующего диверсанта!

– А если и он не вернется?

– Тогда скорее всего пошлют на разведку штурмовую группу…

– За языком, – продолжил мысль Вольфа старик. – А если не вернется и она?

– Для открытия врат нужно очень много энергии! Возможно, если результаты будут нулевыми, фюрер свернет свой проект!

– То-то! – расплылся в улыбке Степаныч. – Ну а мы со своей стороны им поможем, чтобы результат остался нулевым! Ну что, боец Путилов, отстоим Родину-матушку еще разок?

– Отстоим! – серьезно ответил Вольф. – Может быть, тогда у меня с души свалится камень, мешающий мне свободно дышать с самого детства.

– Пойдем спать, сынок, – бросив папироску в тлеющие угли, сказал егерь, – нам с тобой нужно еще приготовить фрицам достойную встречу.

На следующий день, решив не откладывать столь важное дело в долгий ящик, Вольф со Степанычем отправились к приметному дубу.

– Вот здесь это и произошло, – побродив немного по поляне, определил место перехода Путилов.

– Угу, – кивнул дед, вбивая в землю колышек. – Сам-то что об этом думаешь?

Вольф, прищурив глаза, осмотрелся:

– Заминировать бы эту полянку… Чтобы ни одна живая душа…

– Хм, – старик потер заросший седой щетиной подбородок, – правильно мыслишь. Вот только…

– Что? Взрывчатку достать тяжело?

– Да нет, – отмахнулся егерь, – с энтим-то как раз проблем нет. Есть у меня охотничек-рыболов один, любитель… Начальник склада боеприпасов, между прочим… Я не о том. Как бы на наших минах посторонний кто не подорвался! Хотя место здесь глухое – чужие без меня не шастают. Ну а ежели браконьеришки забредут – туда им и дорога. Мерзопакостный народец – не жалко. Только взрывчатку придется сюда на своем горбу таскать. По тайге и на вездеходе не проедешь…

– Ничего, я покрепче любого вездехода буду, – обнадежил старика Пес.

– Там, где машина не пройдет, – подмигнув Вольфу, запел старик, – и бронепоезд не промчится, солдат на пузе проползет, и ничего с ним не случится!

– Хорошая песня, – рассмеялся Вольф. – Научишь?

– А то! Ты ить наших песен-то, поди, и не слышал! Вот справим дело – и под холодную самогоночку с огурчиком спою! У меня ить и гармонь есть. Давненько я ее в руки не брал… Так когда, говоришь, откроются твои врата?

– Через двое суток.

– И через них никто не проникнет?

– Надеюсь, что нет. По крайней мере, такой договоренности не было.

– Ладно, поглядим.

В назначенный час, основательно вооружившись и заминировав все подходы к порталу в альтернативный мир, напарники засели в кустах. Вольфу неожиданно стало дурно, словно он вновь попал в гигантскую мясорубку на границе меж двух миров. Вольф побледнел, скрипнул зубами, стараясь сдержать готовый сорваться с губ стон.

– Володька, ты чего? – испуганно спросил егерь, заметив, как скривилось и посерело от боли лицо Вольфа.

– Хреново мне, – признался Путилофф. – Но я выдержу! Не отвлекайся, смотри, – шепнул егерю Пес.

Воздух в центре поляны, в том самом месте, где Степаныч предусмотрительно вбил в землю колышек, неожиданно подернулся легкой дымкой, похожей на белесое туманное облачко. Туман всколыхнулся, по нему пробежала мутноватая рябь, проскочило несколько голубых электрических разрядов.

– Портал готов, – прошептал Вольф, чувствуя, как дрожит его голос.

Он вновь почувствовал себя тем мальчишкой, которому старший мастер-наставник Роберт Франц протягивает свой «вальтер». Нервы натянулись и завибрировали, словно стальные канаты под чудовищной нагрузкой.

«Приказ нужно выполнить любой ценой! Приказ… любой ценой… Любой ценой…» – билась под черепом Пса одна-единственная мысль, вбитая долгими годами безупречной службы Рейху.

Заметив, как дернулся его напарник, как судорожно он тискает во вспотевших ладонях винтовку, егерь по-отечески обнял его за плечи и заглянул в налитые кровью глаза:

– Что, тяжело, сынок?

Вольф прорычал в ответ нечто невразумительное, а затем, уткнувшись лицом старику в плечо, неожиданно разрыдался.

– Да, несладко тебе в жизни пришлось, – шептал егерь, проводя грубой старческой ладонью по колючему ежику волос Вольфа. – Поплачь, сынок, поплачь… Облегчи душу…