Маг при дворе ее величества - Кристофер Сташеф Страница 10

Из рева начали выделяться членораздельные звуки, пламя задышало словами.

— Кто? Кто шделал шо мной? Ты-ы?

Мэт отнял руку от глаз. Свет потух, в качестве остаточного изображения два горящих глаза смотрели из темноты.

Но тут же снова взметнулся столб пламени и высветил покрытую чешуей морду, из ноздрей которой валил огонь, острые зубы и огромные глазищи в складках век.

— Ты! Пашкудный охотник на драконят! Как ты пошмел жаманить вжрошлого дракона в жашаду? Бештолочь бешштыжая! Ешли шторговалша ш колдуном нащет драконовой крови, ты прошто балбеш, и я тебя быштро прикончу!

Теперь пламя полыхнуло снопом брызг. Мэт вскрикнул и метнулся в сторону. Дракон, дыша, как кузнечные мехи, со скрежетом потерся о стену.

— Где ты, жалкий червь? Тебе не уйти от Штегомана в такой тешноте! Эй ты... Эй...

Брызнул новый сноп огня, но на этот раз в футах пяти от Мэта. Дракон завалился на бок и здорово промахнулся. Мэт заметил, что его глазищи подернуты пеленой.

Свет погас, как будто щелкнули выключателем, и тут Мэта осенило: глупый зверь пьян в стельку!

Однако он явно относился к неприятному типу пьяных, к тем, кого от вина тянет на дебош. Вот и теперь он делал вдох — с размахом доменной печи.

— Погоди! — крикнул Мэт. — Я невиновен!

— Неужели? — глумливо откликнулось чудище. — Ты будешь второй такой пошле Адама. Жачем же ты жаманил меня, ешли не жатем, чтобы выпуштить иж дракона кровь?

Горящие в темноте глаза моргнули как от боли.

— Зачем? Из любопытства! Я проверял одну вещь.

— Положим, — согласился Стегоман. — Какую же? Уж не проверял ли ты пределы драконова терпения? Хотел меня ишпытать? Не выйдет!

Он снова дохнул пламенем, но теперь оно было дрожащим, колеблющимся и легло на стену зигзагом сажи. Мэт успел разглядеть при свете, как дракон морщится и жмурится.

В наступившей темноте был слышен новый могучий вдох. Мэт судорожно думал, чем его удержать, и придумал:

— Тебе плохо?

На секунду дракон притих, потом спросил невнятно:

— Плохо? Это ты о чем?

— Что-то болит? Я заметил, как ты морщился.

Найдено! Займи его пасть разговором, чтобы не метала огонь!

— А тебе-то что?

— Ну... я просто не могу спокойно видеть, как кто-то мучается. — Мэт в темноте скрестил пальцы. — Я — доктор.

Положим, не тот, к тому же еще нет, но не такая уж это страшная ложь.

— Доктор? — Дракон ухватил приманку, и Мэт перевел дух. — Гм, в шамом деле? А какое это имеет отношение ко мне?

— Просто я кое-что смыслю в болезнях. Что тебя беспокоит? Может, я помогу?

Дракон утробно заурчал и мрачно ответил:

— Жуб у меня ноет, ешли ты так уж хочешь жнать. Но это не помешает мне жажарить пакоштного охотника на драконят.

— Ах, зубная боль! — посочувствовал Мэт. — Это действительно может доконать. Но ты, по-моему, еще в достаточно нежном возрасте, тебе рановато жаловаться на зубы.

Смелое предположение, если учесть, что до сих пор Мэт не видел ничего, кроме чешуйчатой головы внушительных размеров. Но Стегоман купился.

— Дракон шчитается молодым лет што — двешти, ты, невежество! И это доштаточно долгий шрок, я тебя уверяю, чтобы жубы начали причинять бешпокойштво.

— Правда? — сказал Мэт. — А я думал, у вас каждый месяц вырастают новые.

— Нет, какое невежество! — пропыхтел дракон. И Мэт почувствовал, что он протрезвел. Странно, весьма странно. — Зубы нам даются с рождения на всю жизнь, мы вылупляемся из яйца уже зубатые, и зубы растут вместе с нами, как шкура.

— Шкура? А разве вы не линяете каждый год?

Дракон задребезжал, как груда железяк, что должно было означать довольный смех.

— Да ты что! Ты думаешь, что мы змеи или ящерицы? Нет. Хотя мы им родня. Как и вы — родня кобольдам и снежному человеку. Но разве вы шныряете по подземным ходам или шастаете по горам на четвереньках?

— Нет, конечно. Как правило. Хотя я слышал про... Но это неважно. Да, не очень-то я осведомлен насчет драконов.

— Странный ты смертный, — фыркнул дракон. — Как это можно — ничего не знать про наше племя? У тебя вообще-то есть представление, для чего мы тут поставлены?

— Смутное, — признался Мэт. — Там, откуда я пришел, дракона встретишь редко.

— Просто скандал! — пропыхтел дракон. — И в твоей стране все такие неграмотные?

— Пожалуй, да. Многие даже вообще не верят в волшебство.

Дракон ошарашенно молчал, и Мэт с замиранием сердца подумал, что опять брякнул не то.

— Нет, что ты за тип?! — взорвался дракон. Мэт отпрянул к стене, но все же сумел пожать плечами.

— Тип как тип. Ты же меня видел.

— Не разглядел, — буркнул дракон. — Боишься себя показать?

У него был подозрительный, угрожающий тон.

— Конечно, нет! — выпалил Мэт. — Тебе нужен свет? Я имею в виду, послабее и подольше, чем твой.

— Желательно.

— Пожалуйста. Сейчас.

Мэт вытащил свой коробок и стал вспоминать, какое заклинание он употреблял.

— Чего же ты ждешь? — рявкнул Стегоман.

— Сейчас-сейчас, минуточку.

Мэт пробормотал себе под нос исковерканный куплет из песенки и, чиркнув спичкой, не забыл отвести подальше руку. Когда вспыхнул язык пламени, он быстро добавил:

Гори, гори, моя свеча,

Чтобы в стенах из кирпича

Нам видеть каждый угол

И говорить друг с другом.

Спичка в его пальцах вдруг выросла в толстую шестифутовую свечу, и, как острие копья, на ее конце горел огонь. Мэт перестарался, но в том-то и прелесть импровизации!

Дракон, уставясь на свет, пробурчал:

— Интерес-сно..

Теперь Мэт смог разглядеть его. Это был дракон в китайском стиле: короткие когтистые лапы, тонкое, извилистое тело футов тридцать в длину и зубчатый гребень вдоль хребта. Присутствовала и европейская деталь: сложенные по бокам огромные крылья, как у летучей мыши. Однако крылья были разодранные, в рубцах и шрамах, и кожа свисала с них лохмотьями.

Стегоман повернул свою гигантскую голову к Мэту. Тот стоял смирно, зная, что его тоже разглядывают с пристрастием.

Наконец дракон проговорил:

— Ты не похож на злого человека. Хотя иногда честное лицо скрывает лживое сердце.

— Вот уж чего не умею, так это врать. Даже себя самого обмануть не получается.

— Да, это первое, что нужно сделать, когда хочешь соврать как следует, — кивнул Стегоман. — Но драконы — существа прямые, не то что вы. Если нам что-то не нравится или если нас разозлит чье-нибудь поведение, мы тут же говорим об этом ему в лицо.