Месть князя - Юрий Маслиев Страница 11

Глава 3

Берега Тайваня скрылись за линией горизонта.

«Еще двое суток, не более, и закончится долгое морское путешествие. Хотя и это – всего только начало. Потом из Шанхая по железной дороге в Харбин, а там уже – действовать по обстановке. Перебраться в Россию – не проблема, но семь лет – это большой срок… Газеты пишут о громадных изменениях за последнее время в этой закрытой стране. Ну да в Харбине, будем надеяться, информация будет более достоверной».

Подтянув белые полотняные брюки, Муравьев уселся в шезлонг и, надвинув на лоб шляпу, бездумно уставился на зеркально блестевшее сквозь поручни море. Был полный штиль. Ни ветерка, ни дуновения. Только где-то в глубине этой белоснежной пароходной громадины, из машинного отделения, убаюкивающе-ритмично содрогая палубу, доносились монотонные звуки.

Мысли лениво, как эта вода за кормой, плескались в голове, не особенно тревожа сердце тяжкими воспоминаниями. На душе был такой же штиль, как и на море, куда Михаил устремил свой пустой взгляд.

«И почему мне судьба подбрасывает одно испытание за другим?! Везде, где бы я ни появился, несу за собой хаос, разрушение, исковерканные жизни… Да хоть последние гонки на этом чертовом острове… Разворошил гнездо местных бандитов, помог сдохнуть какому-то гнилому итальянскому аристократишке. А во имя чего?.. Черт с ними, с этими мерзавцами, но погибли два хороших человека, пришло новое горе к другу. Хорошо, что Лопатин, несмотря на свои годы, просто влюбчивый шалопай; и горе, налетев шквалом, очень скоро покинуло его. Уже опять во всю силу своей неординарной натуры он веселится в кают-компании… Единственный плюс – помог хорошему парню…»

Михаил вспомнил тонкую фигуру Винченцо, молчаливо стоявшего на корме судна, отплывающего из Глазго в Америку. И только глаза на его не по возрасту суровом лице говорили о чувствах, горевших у него внутри.

«Интересно, встретимся ли мы с ним когда-либо? – задал себе вопрос Михаил и сам себе ответил: – Вряд ли, а ведь мы с ним стали побратимами-кровниками, смешав в торжественном обряде кровь и дав клятву. Ну и что!.. Исчез, оставив после себя весьма призрачные воспоминания».

Ни капли сожаления и тепла не шевельнулось внутри Михаила.

Прошло более полугода с тех пор, как друзья покинули берега солнечной, но такой, мягко говоря, негостеприимной Сицилии. Михаил все-таки успел сдать экзамены, получить в общем-то совершенно ненужный ему диплом самого престижного учебного заведения Франции, устроить судьбу своего кровника Винченцо, связавшись с его дядей в Америке. И вот снова шарик рока поскакал по рулетке взбесившегося времени. Решение возвратиться в Россию, чтобы отдать долги своим погибшим и вывезти ценности, спрятанные в нескольких тайниках Новодевичьего, – возникло не спонтанно, а неумолимо созревало в умах друзей в течение всего этого времени после отъезда из Средиземноморья. И теперь, завершив свои дела в европах, они ринулись навстречу судьбе.

Михаил сдвинул шляпу, защищавшую глаза от солнечных лучей, реагируя на хрипловатый голос своего друга:

– Миша, Миша! Чего ты здесь пропадаешь? – На палубу вышел под легким хмелем, возбужденный, раскрасневшийся Лопатин. – Чего сидишь? Эти китаянки – такая прелесть! Такой клубнички тебе в Советской России не подадут… Да и эта молодая англичанка – весьма и весьма… Вчера в салоне с тебя глаз не сводила, сейчас в кают-компании справлялась о тебе. Пошли, право слово. Через пару дней, поверь мне, таких дел понагонит – успевай поворачиваться, не до девочек будет. Пошли… – Он приглашающе махнул рукой.

Михаил, вынырнув из плавно-ленивого состояния, пружинисто поднялся из шезлонга.

– Действительно, сдается мне, что скоро будет не до девочек. Так что, пожалуй… пошли.

Он двинулся вниз по трапу за Евгением. Сквозь раскрытые иллюминаторы кают-компании доносились звуки джаза. Михаил улыбнулся, вспомнив, как громадный Лопатин вчера выкаблучивался под эту музыку, в порыве азарта едва не разнеся весь салон.

«Это точно, такую клубничку в России не подадут…»

Хотя стоял уже конец февраля, зимой в Шанхае даже не пахло. Зато отчетливо пахло забастовками, манифестациями, погромами. Европейская часть города была заполнена войсками и толпами протестующих китайских рабочих. Встречавший пассажиров представитель английской пароходной компании сообщил, что в городе уже второй день идут волнения, громят английские и французские мануфактуры, табачные фабрики; порт тоже охвачен забастовкой. Большевистская зараза пробралась и сюда. Он не советовал покидать пароход, пока войска не наведут порядок.

– А не перемудрили ли мы? – все еще находясь, через несколько часов после прибытия, на палубе, как обычно, пустился в рассуждения Лопатин, наблюдая в сгущавшихся сумерках отблески пожаров и улавливая сухой треск выстрелов. – Пробрались бы через Польшу или Финляндию… В Европе эта свистопляска уже давно закончилась. Честно говоря, я не испытываю никакого желания снова вляпаться в какую-нибудь историю… Тут, смотрю, опять война. А там до Москвы несколько суток на поезде – и пожалуйте в закрома Новодевичьего…

– В столыпинском вагоне, в окружении агентов ОГПУ, – поддел его Михаил. – Сколько раз я уже говорил: нам в России нужно легализоваться. А это проще сделать на окраине. По полученным мною достаточно точным сведениям… (Друзья Михаила не раз убеждались в его информированности. По-видимому, Муравьев все-таки получил доступ к архивам бывшей разведсети российского Генштаба.) Так вот, – концентрируя внимание Лопатина, еще раз повторил он, – по имеющимся сведениям, сейчас через границу в Советскую Россию на европейской части и муха не пролетит незамеченной. Шансов проскользнуть очень мало. Был бы я один – другое дело. А так… – Он безнадежно махнул рукой.

– Это точно, – засмеялся Александр, – с его габаритами на приграничных станциях в толпе не растворишься.

Он похлопал по плечу своего громадного друга.

– Но и это не самое основное, – еще раз повторил Михаил. – Главное – легализоваться. На окраине легальными документами обзавестись гораздо проще. Это в центре они (он имел в виду большевиков) навели относительный порядок, а в глубинке такой бардак, сам черт ногу сломит… Квалифицированных кадров не хватает. У руля стоят кухаркины дети… Пройдет еще очень много времени, пока они воспитают свои кадры.

– Так-то оно так… – проворчал Лопатин, усевшись в стоящий рядом шезлонг, – но уж очень некстати эти события в Шанхае, да и железная дорога бастует. Я думаю, полыхает не только здесь. – Он указал рукой на разраставшееся зарево, ставшее еще ярче из-за сгущавшихся сумерек. – Если в Китае разгорится гражданская война, то пробиться на родину будет затруднительно…

Он хотел еще что-то добавить, но его прервал возглас Александра:

– Ба! Вы только посмотрите! Наш шустрый англичанин тащит каких-то пассажиров на корабль. Причем узнаю родимых – нашенские. Братья-славяне!

И действительно, по трапу, в сопровождении юркого представителя английской пароходной компании, поднималась дородная семейная пара с востроносеньким мальчишкой лет двенадцати, очень похожим на воробья. Пацан, как и эта маленькая серая птичка, крутил любопытной головенкой во все стороны, прыгая со ступеньки на ступеньку. Шествие замыкали два щуплых босоногих китайца, одетых в какие-то лохмотья неопределенного цвета, тащивших на спинах по громадному чемодану почти одного размера с самими носильщиками.