Латунный город - Шеннон Чакраборти Страница 11

Афшин отбросил оружие.

– Что ты делаешь? – вскричала Нари, когда он медленно поднял руки в молитвенном жесте. – Они приближаются, и…

Она не успела договорить.

Каждая песчинка и каждая пылинка в пределах видимости послушно завторили движениям его рук, собираясь вместе и кружась, образуя воронку посреди улицы. Он сделал глубокий вдох и выбросил руки вперед.

Воронка разверзлась навстречу наступающим гулям, послышался хруст. Нари ощутила, как ударной волной сотрясло весь склеп и взрывом песка ее отбросило от распахнувшегося окна.

И будут они господствовать над ветрами, и станут повелителями пустынь. И всякий путник, забредший на их землю, будет проклят…

Слова, услышанные в то время, когда Нари выдавала себя за знатока сверхъестественных сил, непрошено пришли ей на ум. Только об одном существе могла идти речь в этих строках, только оно внушало страх и трепет и закаленным солдатам, и ушлым купцам повсюду от Магриба [15] до Индостана. Существо древнее, о коварстве и бесчеловечности которого слагали легенды. Джинн.

Афшин был джинном. Самым настоящим джинном.

Это было неожиданное открытие. От растерянности Нари даже на секунду позабыла, где она. И когда ее схватила чья-то костяная рука, а чьи-то зубы впились ей в плечо, немудрено, что Нари оказалась застигнута врасплох.

Она закричала, больше от неожиданности, чем от боли, потому что укус был не слишком глубоким. Нари стала бороться с гулем, пытаясь стряхнуть его с себя, но тот цепко обвил ее туловище всеми конечностями, как краб, и повалил наземь.

Ухитрившись высвободить локоть, она что было силы врезала ему. Гуль упал, но успел вырвать кусок мяса у нее из плеча. Нари застонала. Обнаженные нервные окончания пылали так, что у нее посыпались искры из глаз.

Гуль попытался схватить ее за горло, и она шарахнулась назад. Его мертвое тело было относительно свежим. Погребальный саван еще покрывал разбухшую, но не сгнившую плоть. А вот глаза превратились в омерзительное, тлетворное месиво из копошащихся там червей.

Слишком поздно Нари услышала движение за своей спиной. Второй гуль дернул ее к себе и обездвижил руки.

– Афшин! – закричала она.

Гули повалили ее на пол. Первый острыми ногтями оцарапал ей живот, порвав ткань абайи. Он провел шершавым языком по окровавленной коже и испустил довольный вздох, а Нари в ответ содрогнулась всем телом, закипая от отвращения. Она заметалась в их руках и ударила одного кулаком в лицо, когда тот нагнулся к ее шее.

– Слезьте с меня! – завопила она.

Она попыталась ударить его снова, но тот перехватил ее кулак и отдернул руку. Что-то укололо ее в бок, но она не обратила внимания.

Потому что в эту же секунду гуль впился ей в горло.

Кровь хлынула ей в рот. Глаза закатились. Боль ощущалась все слабее, перед глазами потемнело, и она не увидела приближения джинна – только услышала яростный вопль, свист сабли и два удара. Один гуль рухнул прямо на нее.

На полу под ней растекалась лужа теплой липкой крови.

– Нет… не надо, – пробормотала она, когда ее подхватили с пола и вынесли из склепа. Ночной воздух охладил ее кожу.

Ее уложили на что-то мягкое, а потом мягкое стало невесомым. Ей почудилось слабое ощущение полета.

– Извини, милая, – прошептал голос на языке, на котором до этого дня говорила только сама Нари. – Но мы с тобой еще не закончили.

Еще до того, как открыла глаза, Нари поняла: что-то не так.

Солнце за закрытыми веками светило чересчур ярко, а ее абайя прилипла к животу. Легкий ветерок играл на ее лице. Она закряхтела и перевернулась, надеясь спрятаться под покрывалом.

Вместо этого она только уткнулась лицом в песок. Отплевываясь, Нари села и протерла глаза. И заморгала.

Она была не в Каире.

Ее окружали тенистая рощица финиковых пальм и заросли кустарников. Скалистые утесы загораживали кусок ярко-голубого неба. За кустами виднелась пустыня: искристый золотой песок простирался во все стороны, насколько хватало глаз.

А напротив Нари сидел джинн.

По-кошачьи опустившись на четвереньки у дотлевающего костерка, от которого еще расходился аромат свежей жженой древесины, джинн смотрел на нее любопытным, но настороженным взглядом ярко-зеленых глаз. В одной руке, почерневшей от сажи, он держал острый кинжал с рукояткой, украшенной орнаментом из сердолика и ляпис-лазури. Он водил им по песку, и Нари наблюдала за солнечными зайчиками, скачущими по лезвию. Остальная амуниция была сложена у джинна за спиной.

Нари схватила первую попавшуюся палку и выставила ее перед собой в угрожающей, как она надеялась, манере.

– Не подходи, – предупредила она.

Он флегматично поджал губы. Это заставило ее обратить внимание на его лицо, уже не скрытое под платком, и Нари поразилась, впервые как следует разглядев его. У джинна не было ни крыльев, ни рогов, но его светло-коричневая кожа излучала сверхъестественное сияние, а кончики ушей заострялись и подгибались кверху. Кудри, такие же непроницаемо-черные, как у нее, спадали до плеч, обрамляя красивое лицо с тонкими чертами. У него были длинные ресницы и густые брови, а висок украшала черная татуировка в виде стилизованного крыла, пересеченного стрелой. На его лице не было морщин, но в изумрудных глазах читалось что-то вне всякого возраста. Ему могло быть хоть тридцать, хоть сто тридцать.

Он был красив – ослепительно и устрашающе красив. Подобную притягательность Нари могла бы приписать тигру за секунду перед прыжком, в котором он разорвет тебе глотку. Ее сердце забилось чаще, хотя внутри все сжималось от страха.

Она захлопнула рот, заметив, что у нее отвисла челюсть.

– К-куда ты меня притащил? – заикаясь, выдавила она по… как он назвал ее язык… по-дивастийски? Да, точно. По-дивастийски.

Он не сводил с нее гипнотического, непроницаемого взгляда.

– На восток.

– На восток? – переспросила она.

Джинн наклонил голову, глядя на нее как на идиотку.

– В направлении, противоположном ходу солнца.

Она вспыхнула.

– Я знаю, что такое восток… – Джинну не понравился ее тон, и Нари боязливо покосилась на кинжал. – У тебя… у тебя, наверное, дел невпроворот, – сказала она примирительно, кивая на гору оружия, и встала на ноги. – Так что не буду тебе мешать и…

– Сядь.

– Правда, не стоит…

– Сядь.