Игра Мелины Мерод - Александра Гром Страница 116

Сильвэн словно угадывает мой настрой, он выпускает мой рот из плена. Цепочка поцелуев тянется вниз, к шее. Его губы колдуют над жилкой, выдающий трепет моего сердца, поднимаются чуть выше, обхватывают мочку уха и сдавливают. Вдоль позвоночника проносится волна сладкого озноба. В тот же момент Сильвэн особенно сильно сжимает пальцы на вершинке правой груди, которую ласкает рукой. Я вздрагиваю от восхитительного и волнующего томления возникшего, между бёдрами. Оно гораздо сильнее, чем в бывало в те моменты, когда я баловала себя любимыми романами!

С губ срывается очередной стон. Сильвэн расценивает его как сигнал к действию. Он начинает ласкать мою грудь и ушко в каком-то едином ритме, от которого слабеют колени. Видимо именно такого эффекта он и добивался!

Путь до спальни проходит как в тумане. Только и успеваю почувствовать, что меня подхватили на руки, а в следующий миг я уже лежу на кровати! Думаю, виной такой шутке со временем стали не магические способности Сильвэна, а его поцелуи…

Я лежу на постели, до сих пор не в силах пошевелиться. Рядом, вытянувшись на животе, спит Сильвэн. Он отключился почти мгновенно после того, как закончилось то безумие, в которое мы впали. Золотистый свет от нескольких ламп, горящих в спальне, создаёт красивый рисунок на теле мужчины, подчёркивая красивые длинные линии мышц. Хоть теперь полюбуюсь!

Воспоминания о произошедшем напоминают мне огромный клубок, смотанный из пёстрых лент. Хронология развития событий путается, яркие и относительно чёткие лишь ощущения.

Осматриваясь по сторонам, я в общих чертах восстанавливаю картину своего… хм… Матушка назвала бы это падением, я склонна считать это опытом, пусть обстоятельства его требуют прояснения.

Глядя на остатки моей сорочки с каким-то нехорошим удовольствием, думаю о том, что подарок госпожа Асти Сильвэн не то что не оценил — не заметил вовсе!

А вот и его одежда, сваленная небрежной кучкой. О! Оказывается, я на него всё же смотрела, когда он раздевался! Точно! Лежала, замерев, и сжимала бедное покрывало.

Что было потом… Потом он присоединился ко мне на кровати, и я закрыла глаза. Дальше помню только те ощущения, что он мне дарил. Удовольствие от касаний и поцелуев сменила боль неутолённого желания. После дискомфорта первого проникновения пришло какое-то странное чувство — смесь непонятного удовлетворения и спокойствия. И всё это завершилось чем-то мимолётным, почти болезненным, но таким… Я не в силах описать это толком: нечто сродни боли, от которой так сладко, что хочется, чтобы она длилась и длилась…

Мой взгляд опять возвращается к тому, кто подарил мне весь этот чувственный калейдоскоп. Что-то мне подсказывает, утро господина ла Лэкре выдастся на редкость тяжёлым, да и день тоже. Вряд ли он сможет сразу объяснить себе, почему соблазнил собственную гостью, хуже того — лишил её невинности. И вряд ли он придумает какие-нибудь по-настоящему рациональные шаги. Скорее всего, будет терзаться, оттягивать нашу встречу до последнего и придумывать покаянную речь.

Предположения эти я строю, опираясь на знание характера Сильвэна. То, что между нами произошло, не могло случиться, будь он в здравом уме. Да и я в своей адекватности засомневалась в первый же миг, как пришла в себя.

Завтра у меня будет очень насыщенный день: нужно вести дальше дело, сходит в аптеку за капельками, в которых до недавнего времени не было нужды. А ещё необходимо побеседовать с госпожой Обэ. Её клиенты в курсе того, что и в каких дозах она кладёт во флаконы и баночки?

Правда, Сильвэну я о своём открытии не расскажу. Попробую убедить, что это последствия стресса. А когда он успокоиться, поговорю с ним конструктивно. Нужно же обсудить продолжение!

Проснувшись утром в одиночестве, я подумала: «Надеюсь, на Сильвэна особые компоненты бальзама не повлияли слишком уж сильно, и он не проспал».

Полагаю, прислуге известно, где хозяин провёл ночь, но никто — ни горничная, пришедшая меня будить, ни лакей, прислуживающий за завтраком, — не высказал своего неодобрения. Единственная заминка возникает с чаем. Он оказывается отвратительно горьким на вкус!

Слуга замечает, с каким выражением я ставлю чашку на стол, и пускается в объяснения:

— Прежде нашей экономнее не доводилось готовить такой чай гостьям господина ла Лэкре. Возможно, она положила мало мяты.

Тайный смысл извинений доходит до моего сознания на удивление быстро. Я делаю мысленную пометку, переводя визит в аптеку в разряд актуальных мероприятий, но не срочных.

Как и вчера утром дворецкий появляется в дверях бесшумным призраком.

— Госпожа да Мерод, господин полицейский вас ожидает, — возвещает он торжественно.

Остатки тёплого травяного настоя выпиваю на выдохе залпом. Вдох делаю только после того, как убеждаюсь, что он достиг пункта назначения. И всё равно меня посещает лёгкий приступ дурноты.

Ну, ничего, сейчас Андре подтвердит мои догадки, и голова заработает на полную мощность, не до низменных физиологических реакций станет!

К несчастью, я оказываюсь права. Мой верный спутник монотонно пересказывает пустое содержание ответов на вчерашние запросы по приезжим.

По моим подсчётам остаётся ещё человек семь, когда я его перебиваю:

— Андре, а какая-нибудь стоящая информация есть в пришедших документах?

Полицейский отвечает после короткой паузы:

— Нет, госпожа да Мерод. Никто из туристов никогда не встречался с госпожой Юдо Амори.

Я киваю, глядя в окно. Изменившийся пейзаж подсказывает, что мы въехали в город.

— Давайте-ка пройдёмся, — я поворачиваюсь к спутнику. — Сейчас ещё рано, на улицах нет толпы, да и погода сегодня на редкость приятная.

— Как скажете, госпожа да Мерод, — откликается он безразличным тоном и оборачивается к водителю: — Луи, ты слышал?

Мобиль тут же останавливается.

— Благодарю, — я улыбаюсь, глядя на Андре. Он как раз выбирается из машины, но замечает мою улыбку и отвечает тем же.

Приятно! Я уж думала, он совсем во мне разочаровался.

Андре галантно подаёт мне руку, помогая выйти из машины, и мы отправляемся в путь.

Полагаю, полицейский считает, что мы идём к Управлению или на худой конец к участку. Он не задаёт вопросов, поэтому я имею возможность хранить молчание и думать о своём. О деле почему-то не получается.

На нашем пути встречается аптека. Я прошу Андре подождать меня на улице.

Лекарь относится к моему заказу с полнейшим равнодушием. Я бы даже назвала его профессиональным. Думается мне, что моё приобретение не станет достоянием общественности.

— Вам нездоровится? — Андре проявляет излишнее участие, но он выглядит очень взволнованным. Наверное, действительно переживает, потому я считаю нужным ответить на не уместный вопрос: