Предатель крови - Барб и Дж. С. Хенди Страница 117

Малец понял, что сделали Фарис и Вентина. Страшась наказания, они очистили черепа от плоти и преподнесли эти трофеи Дармуту. Их лорд был знаком только с одной эльфийкой, а потому череп Эйллеан послужил достаточным доказательством того, что мондьялитко выполнили приказ.

Этот зловещий трофей обманул Дармута, а позже Бротан вновь использовал его, чтобы направить ярость Лисила в нужное ему русло. И тогда бывший раб обратился против бывшего господина… и все из-за черепа не той женщины.

Из-за черепа Эйллеан, бабки Лисила.

После боя в усыпальнице в памяти Бротана всплыло морщинистое лицо Вельмидревнего Отче… а также приказ, который был отдан патриархом. Бротан знал, что не сможет одолеть и Магьер, и Лисила, чтобы добраться до Дармута. Магьер нанесла ему слишком чувствительную рану. Тем не менее Бротан решил любой ценой сохранить доверие Вельмидревнего Отче. И единственное, что он мог сделать, — вынудить Лисила убить тирана.

Малец мотнул головой, отгоняя воспоминания Бротана, и вновь зарычал. Он не в силах был показать эти воспоминания Лисилу и только вновь и вновь воскрешал в его памяти лицо Куиринейны, двойным лаем повторяя «Нет!». Лисил попятился от него, скорчился, зажав ладонями уши.

— Хватит! — рявкнула Магьер. — Немедленно прекрати!

Малец зло глянул на нее. Затем, не отводя взгляда, носом подтолкнул к ней череп эльфийки и, снова дважды гавкнув — «Нет!», старательно помотал головой.

Магьер все еще обнимала Лисила, но гнев, горевший в ее глазах, угас. Она поглядела на череп, который подталкивал к ней Малец.

— Нет? — прошептала она и качнула головой, подражая движениям Мальца. — Это не… Нейна?

Пес отрывисто гавкнул: «Да». Затем лег, прижавшись мордой к черепу женщины, которая подарила его, Мальца, Лисилу, и закрыл глаза. То, что Магьер наконец начала что-то понимать, не принесло ему ни малейшей радости.

— Винн… — позвала Магьер вполголоса и не слишком уверенно, а затем во все горло, отчаянно закричала: — Винн! Неси сюда «говорильную кожу»… сейчас же!

* * *

С приближением рассвета Чейн заполз в густой подлесок и зарылся в палую листву, кое-как присыпав себя сверху хвоей и комьями мерзлой земли. До того он попытался вернуться в город, но ворота ночью оказались закрыты. Солдаты расхаживали по стенам с заряженными арбалетами.

Голод помешал Чейну забыться сном. Он лежал в полудреме и думал о Винн, и солнечные лучи, бесцеремонно проникая даже сквозь толщу хвои и листьев, кололи кожу, словно укусы насекомых. Так он и дотерпел, беспокойно ворочаясь с боку на бок, до самого заката, а потом выбрался наружу, дрожа, как будто вновь восстал из своей второй могилы. С ног до головы он был покрыт прелой листвой и грязью, и это тоже было крайне неприятно. Впрочем, к тому времени, когда Чейн опять добрался до ворот Веньеца, все неприятные воспоминания заглушил разбушевавшийся голод.

Однако даже голод не сумел изгнать из его головы мысли о Винн. Видела ли она хотя бы, осознала ли, что он был рядом там, в замке?

У входа в город собрались несколько фургонов и изрядная толпа пеших крестьян, но ворота по-прежнему оставались наглухо закрыты. Солдат, появившийся на стене над кордегардией, прокричал, что, дескать, капитан Омаста велел закрыть город до дальнейших распоряжений. Приказано никого не впускать и не выпускать.

Чейн понятия не имел, что сталось с Винн. Или с его конем. Или, если уж на то дело пошло, с Вельстилом.

Он отступил поглубже в лес. Плащ его остался у Винн, а все прочее имущество, кроме меча да одежды, которая была на нем, — в трактире «Хмельная лоза». Чейн затаился за деревом, цепким взглядом обшаривая толпу у ворот и выжидая случая подкрепиться.

Большинство тех, кто пришел в город пешим, так и торчали у ворот, умоляя стражу их впустить. У фургонов и телег с добром остались от силы два-три человека. В том числе и девчонка, которая сидела, совершенно одна, с небольшим фонарем на опущенной ступеньке фургона.

На вид она была совсем юна, от силы лет двенадцати. Точнее сказать было трудно, поскольку она натянула на голову одеяло, да еще и поплотнее закуталась в него. Ноги девчонка тоже подобрала под себя, так что Чейн сумел разглядеть только ее лицо. Худенькая, со впалыми щеками и покрасневшим от холода носом, она вперила взгляд в нечто, лежавшее у нее на коленях.

Чейн пригнулся пониже, стрелой метнулся за соседнее дерево. Схватить ее и уволочь подальше в лес… а уж заткнуть рот такому хилому цыпленку он сможет без труда.

Девчонка выпростала из-под одеяла худую руку и перевернула лежавший у нее на коленях лист пергамента.

Чейн, укрывшийся за деревом, оцепенел.

Это был не пергамент, а книга. Теперь он это ясно видел. Когда девчонка перевернула следующую страницу, он различил даже ряды выцветших строчек на пожелтевшей от времени бумаге.

Голод властно напомнил ему о том, что все смертные — только двуногий скот, которому дано трудиться и размножаться… и проживать свою жалкую жизнь в невежестве, которое не сделает их смерть потерей для мира. Так было, есть и будет, но…

Девчонка читала книгу.

Чейн стиснул зубы. Где, каким образом эта жалкая крестьяночка выучилась грамоте? Как сумела она стать такой, как он сам, такой, как Винн?

— Прячешься? — прошептали сзади.

Чейн круто обернулся, готовый утолить свой голод глупцом, который посмел незамеченным так близко подкрасться к нему. Среди деревьев, в нескольких шагах от него, едва различимой тенью маячил Вельстил.

— Как ты выбрался? — прохрипел Чейн.

— Судя по всему, так же, как и ты.

В голосе Вельстила проскользнуло нечто очень похожее на признание поражения.

— Что случилось? — спросил Чейн.

Вельстил устремил задумчивый взгляд на городские ворота.

— Вполне вероятно, что Магьер все-таки отправится с Лисилом в земли эльфов.

Вот уж это Чейна вовсе не волновало… но больше ему идти было некуда.

— Значит, мы найдем своих коней, каким-нибудь образом добудем из трактира свои вещи и двинемся вслед за ними — как всегда.

— Это невозможно.

— Почему?

— Магьер и ее спутники могут войти в земли эльфов. Один из них — маджай-хи, другой — полуэльф. Нам путь туда заказан. Стоит нам хотя бы пересечь границу — и мы обречены. Живым мертвецам нет места в тех краях.

Чейн помолчал, постигая смысл сказанного. Как же часто Вельстил сообщал о чем-то новом лишь тогда, когда это было выгодно ему самому! И как же ему, Чейну, это осточертело!

— Вернуться в город мы тоже не можем, — продолжал Вельстил. — Теперь, после смерти Дармута, невозможно сказать, когда откроют ворота, — если их откроют вообще.

— Но там наши деньги, одежда, мой фамильяр… мои книги, в конце концов! — сипло рявкнул Чейн. — У нас нет коней, у нас нет вообще ничего, и вдобавок ты говоришь мне, что мы больше не сможем следовать за Винн… то есть за Магьер?! Но наверняка же должен быть способ пробраться в трактир!