Оруженосец в серой шинели - Александр Конторович Страница 12

Достаточно вспомнить историю с серьгами, чтобы понять, что законы не вечны, а моду законами не остановить. Основное равнинное население всегда с подозрением и недоверием смотрело на горные районы, где обитали непонятные драчливые и неуправляемые народы. Их обычаем было носить серьгу в левом ухе. Ага, стало быть, отличительный знак. До момента, пока горцы жили своим отдельным миром, об этой традиции с серьгой никто толком и не задумывался. Серьги просто не было принято носить мужчинам. Но с тех пор, как лорд Сандр завоевал горное княжество, их вожди, как вассалы Мирны, во время ее редких визитов в королевский дворец стали там появляться. Знать, всегда разрозненная и занятая подковерными интригами, немедленно объединилась против «дикарей» и осудила в них все с головы до ног – от оружия и необычной внешности горцев до их костюма и серьги в ухе. Королевская канцелярия отреагировала немедленно и издала указ, запрещающий законопослушным подданным носить серьги. Но этого «законотворцам» показалось мало, и серьгой в ухе как отличительным знаком отныне «награждались» женщины легкого поведения, преступники, дезертиры… и горцы. Впрочем, последним на закон было наплевать, поскольку эту серьгу они носили испокон веков – она являлась отличительным признаком младшего в роду. Но тут случилось непредвиденное обстоятельство. На одной из цеховых пирушек подвыпивший ювелирный мастер, любитель споров и большой хвастун, побился об заклад, что изготовит такие серьги, которые вдеть в ухо не побрезгует не то что портовая шлюха, но и знатная дама или дворянин. Спор получил неожиданно широкую огласку. Ювелир изготовил-таки несколько изумительных по красоте серег, впрочем, не надеясь особо на успех своего предприятия и проклиная свою слабость к пьянящему полугару, подаваемому в изобилии на цеховых пирушках. Но тут опять подыграл случай. В дело вступила, как двигатель прогресса, молодежь – оруженосцы, пажи и герольды. Невзирая на запрет, юноши стали вдевать себе серьги в уши, тем самым подчеркивая свою значимость, уникальность и даже пикантную маргинальность. Мода быстро получила распространение среди высшего сословия. Ювелир несметно обогатился. Закон стал мешать знати и даже королевской семье выражать свою индивидуальность путем ношения серег. Реакция не заставила себя ждать. Прежний закон был отменен и издан новый, уже запрещающий женщинам легкого поведения, преступникам и горцам носить серьги. Горцы очередной раз начихали на указ, демонстрируя свое полное безразличие к государственным структурам, которые они отродясь не признавали и не собирались признавать. Впрочем, теперь серьги носили все, у кого на то были деньги, невзирая на принадлежность к сословию и роду занятий.

Таким образом, чехарда с законами в государстве была привычна для обывателей и, в принципе, мало кто задумывался о природе их возникновения. В самом обществе бытовали порой нелепые и необъяснимые пристрастия или запреты, к которым король не имел никакого отношения.

К удивлению окружающих, Мирна была свободна от множества предрассудков, владеющих умами и душами ее соотечественников, существенно тем самым опережая свое время. Она, не раздумывая, протягивала руку помощи всем нуждающимся, невзирая на сословие и их положение в обществе, бескорыстно лечила больных, привечала целителей, ученых, артистов и просто талантливых людей. И благодаря этому в замке ее окружали неординарные и весьма преданные ей люди. Порой Мирне удавалось приобретать друзей целыми компаниями, как это случилось с ней во время поездки в одну из отдаленных деревень, где она врачевала нескольких больных, заразившихся горячкой от паломников, ночевавших в их домах. Болезнь была тяжелой, и пришлось биться с заразой всеми известными ей средствами – травами, молитвами и, конечно, с помощью своего природного дара целительства, данного ей от рождения. Болезнь отступила, но Мирна была еле жива от усталости. Тем не менее, она вежливо отклонила горячее и искреннее предложение остаться в деревне еще на одну ночь и твердо решила добраться до замка сегодня, как бы поздно это ни случилось. Как обычно, в дороге ее сопровождала надежная охрана, сам командир ее стражи, сержант Лексли, пожелал размяться и отправился с Мирной в дорогу, оставив замок на попечение своим заместителям. Однако на обратной дороге в замок не лихие люди и ухабистая дорога чинили препятствия усталым путешественникам – с гор внезапно пришла непогода. Ледяной дождь и пронизывающий ветер, заключив успешный союз, набросились на землю и все живое, что попадалось у них на пути. Холодная вода хлестала по лицу, несмотря на глубокие капюшоны, стекала по волосам, пропитывала влагой теплые шерстяные плащи, которые тут же становились тяжелыми и тянули всадников к земле. Промозглый ветер забирался под многочисленные слои одежды, залетал в рукава, забирался под полы камзолов и туник, продувал насквозь надвинутые на головы шапероны и худы, и, похоже, от часа к часу погода только ухудшалась.

Мирна не поехала в карете, так как дороги уже давно размыло дождями и трястись на каждом ухабе несколько часов подряд представлялось ей сомнительным удовольствием. Но сейчас, оказавшись лицом к лицу с разбушевавшейся стихией, она, пожалуй, немного пожалела, что не имеет никакой крыши над головой.

– Миледи, вы заболеете, а на меня потом навешают всех собак святые отцы! – громко и недовольно бурчал Лексли. – Вам стоило вернуться в деревню, а завтра поутру мы бы прекрасно поехали домой. Что за необходимость так рисковать собственным здоровьем?

– Мой дорогой Лексли, вы знаете, что мы три дня не были в замке. Я соскучилась по сыну, и потом меня ждут домашние дела. И вы сами наверняка будете рады оказаться дома. Вот еще немного, и мы увидим стены замка, – улыбаясь синими от холода губами, сквозь завывание ветра прокричала Мирна в ответ.

Она сильно надеялась, что голос не выдал дрожи, которая терзала ее всю дорогу. Страшная усталость свинцовым грузом лежала на ее плечах, головная боль сковала виски, и Мирна боялась, что вот-вот упадет в обморок от слабости и холода.

– Я пожалуюсь на вас лично епископу, – настаивал сержант. – Надеюсь, он вразумит на будущее удерживаться от таких рискованных решений. Кто будет лечить вас саму, если заболеете?

– В следующий раз, сержант, я обязательно приму ваш совет, хорошо? А сейчас, прошу вас, давайте поторопимся домой, непогода крепчает.

Дорога или то, что от нее осталось, петляла по холмистой местности, грязь противно чавкала под копытами лошадей, небо упорно бросалось в людей и животных целыми пригоршнями воды, смешанной со льдом. Осталось совсем немного, вот-вот из-за поворота появится крепостная стена. И тут по знаку переднего всадника небольшой отряд замер.

– Там кто-то есть, сержант! – доложил дозорный сержанту Лексли. – Высланные вперед стражники заметили повозку и какое-то движение.

– Сколько людей?

– Не более четырех-пяти человек. Темно, плохо видно, но не похоже, что это засада.

– Место неудачное для засады, это правда. Мы почти под стенами замка, гораздо умнее было бы напасть на нас в лесу, – согласился Лексли.

– Отряд, стой! Окружить миледи! Приготовиться к бою! Двое – вперед, проверить обстановку. Моран, в случае опасности трубите в рог – на помощь придет отряд из замка, – скомандовал Лексли. Обернувшись к воинам, окружившим Мирну, коротко бросил старшему из оставшихся стражников: